Синие горы

Баба Феня на ходу включила самовар, который перед этим долила водой, и с готовностью присела за стол, достав привычный пакет с документами — справки больничные, ветеранские документы. Там же наградные орденские книжки и ордена. В юбилейный год замучилась их доставать, перестала запрятывать подальше в комод, держала на виду, на серванте.

Женщины оказались уважительными и внимательными. От чая, правда, отказались, порасписали кучу бумаг, расспросили, кто её навещает на дому, бывает ли фельдшер. Измеряли давление, посетовали, что посократили всех специалистов, и достали прибор — проверить глазное давление. Накапали в глаза какое-то лекарство. Насилу проморгалась баба Феня.

— Да я вижу-то неплохо ещё. Читаю почти без очков. Редко какой раз нацеплю, про лекарства прочитать, — оправдывалась баба Феня. — Ноги вот побаливают, на фронте застудила. Теперь болят, ох, и ноют перед ветром.

— У нас с собой прибор для профилактики катаракты и глаукомы, — засуетилась одна из посетительниц.

— У меня вроде нету ишо катарака-то этого… — неуверенно начала баба Феня. — Давление вот с утра, а так-то я ишо дюжая.

— Мы проверили глазки, у вас уже вовсю идёт процесс. И мы бы порекомендовали вам этот прибор приобрести. Стоит для вас всего 1700 рублей, как участнику войны пятьдесят процентов скидка.

Услышав о скидке, баба Феня засомневалась. Перспектива слепнуть или, того хуже, ехать за новыми глазами в больницу её не радовала.

— Вот смотрите. — Женщина закапала в глаза другой препарат и стала водить прибором по сморщенным векам бабы Фени, больше напоминающим уже не веки, а сухонькие крылышки бабочки.

— Открывайте! Ну как, лучше видно?

— Да половчей, — обрадовалась баба Феня.

— Ну вот, а вы сомневались, берите, остался всего один.

Обрадованная баба Феня засеменила к комоду, достала оттуда, заслонившись сухоньким своим задком, жестяную коробочку из-под чая. Отсчитав там две тысячи, подала женщинам.

Старшая из них тут же отсчитала 300 рублей:

— Приберите на место сдачу. И давайте, я вам покажу ещё раз, как проводить сеанс лечения. Проводить нужно два-три раза в неделю. Усаживайтесь поудобней.

Баба Феня села в кресло. А медработница, включив прибор в розетку, попросила закрыть глаза и стала проводить манипуляции, напоминающие массаж. Баба Феня, грешным делом, чуть не задремала, даже вроде всхрапнула. Но потом сторожко глаза открыла: бабёнки-то незнакомые.

Минут через пять женщина отключила агрегат, посоветовала убирать его в коробочку, чтоб не упал. И снова отказавшись от чая, посетительницы удалились.

Баба Феня поразглядывала коробочку с нерусской надписью. Упаковала свой агрегат и пошла к телефону — звонить подружке, которая слепла куда быстрей, а денег на «глаза» не было.

Отзвонившись и пригласив старуху на сеанс, взяла сдачу и пошла к комоду. Открыв ящик, сунула руку под стопочку подшторников, и обомлела. Коробочки, в которой копились её похоронные — 85 тысяч, не было! Метнулась к столу — может, запамятовала да вытащила их на стол… Не было…

Охнув, сползла баба Феня в кресло. Чувство было, как на войне, когда в землянку прилетел снаряд. Троих разметало вместе с бревенчатым накатом, а она, падая, ещё успела заслонить собой приехавшего в дивизию сурового штабного полковника. Шумело потом в голове, рот был полон земли и ноги были ватные.

И тут тоже гудело в голове, с тяжёлым редким буханьем. И ноги стали чужие, а во рту была противная горечь.

— Рассуропилась, про давление им да про глаза, курица я старая, — бессильно уронив узловатые руки на подол, плакала баба Феня, жалуясь безмолвно глядящему на неё Боженьке в углу.

Звонить в сельсовет или дочке просто побоялась. Где кого найдёшь? Да и отругают её за беспечность. Председатель-то ведь предупреждал, осторожней, мол, с документами да с гостями. Не ровен час, какой недобрый люд нагрянет. На ветеранскую пенсию-то охотников много.

А она, как дурочка полоротая, без всякой опаски совсем чужих баб-проходимок впустила. И от мысли, что её, как ребёнка малого, обвели вокруг пальца, становилось ещё горше.

Дня через три только, не выдержав укоризненного взгляда с божницы, баба Феня насмелилась да рассказала председателю сельсовета о своей беде, взяв с него честное слово, что не выдаст её дочке.

— Федосья-я-я-я Яковлевна-а-а! — только и смог выдохнуть председатель. — Похоронные, поди, твои?

— Они… — поджала губы баба Феня.

— Чо делать-то будем? Три дня прошло. Люди-то, сама говоришь, неместные?

— Дак жить будем, даст Бог… Помирать-то не на што, — нашла в себе силы улыбнуться баба Феня. Глянула на Боженьку и он ей вроде согласно глазами поддакнул: мол, будем!

Да бог с ним, с пальтом!

Чего уж мне так нравилась школа с самого первого класса — ума не приложу! Как всем нормальным ребятишкам, нужно было бежать оттуда, а не туда. Но у меня было наоборот. Летела утром туда самая первая, едва увидев, как в глубине школы загорелся огонёк. Он означал, что техничка пришла на работу и скоро пойдет щелкать выключателями по всему периметру, зазывая тёплыми золотистыми окошками промёрзших с дороги ребятишек.