Синий билет

– Можешь их все забрать, – сказал мужчина, но когда мы проходили мимо стойки регистрации, у меня сердце ушло в пятки, и я подумала, что во мне распознают маленькую воровку, ведь в моем рюкзаке перестукивались крошечные бутылочки лосьона для тела и кондиционера. Но никто меня не остановил.

Все самые ужасные вещи, которые, я знала, мне предстояло сделать в будущем, предстали перед моим мысленным взором, и в каком-то смысле это были жизненные возможности, обладавшие своим порочным шармом. Они доказывали, что я способна на многое. Мне не было грустно или стыдно, и мне не казалось, что мной попользовались. В каком-то смысле, в том самом смысле, к чему я скоро привыкла, я чувствовала себя превосходно.

11

Я оставила телефонный аппарат там, где он упал, приняла душ, накрасила губы темно-красной помадой и, выйдя из номера, направилась к лифту. Ковровое покрытие коричнево-персикового цвета под моими босыми ногами ощущалось толстым и мягким.

Времени надеть обувь у меня не было.

Как не было времени дожидаться лифта. И я сбежала вниз по лестнице, освещенной мерцающим холодным светом.

В гостиничном баре народу было мало. Я заказала виски и села за столик в углу, поджав под себя голые ноги. Я вертела в пальцах картонную подставку под стакан – привычка, которую переняла у Р. На картонке рекламировалось обогащенное железом пиво. Я надорвала ее – просто так, потому что могла. Мои зубы, казалось, не помещались у меня во рту, и они были слишком острыми. Я там была единственная женщина. Найди себе мужчину, любого мужчину, убеждала я себя. Не робей! Я стала пялиться на темноволосого коротышку, сидящего за барной стойкой. Стойка была мятно-зеленого цвета, из искусственного мрамора, а табуреты были покрыты виниловой обивкой. С виду он не был похож на эмиссара, правда, кто ж его знает. Я так часто ошибалась и наверняка еще не раз ошибусь. Он несколько раз оглянулся на меня, потом наконец подошел.

– Где ваши туфли? – спросил он. Я улыбнулась.

– Я их съела.

Мужчина махнул рукой бармену, тот кивнул и снял два бокала с полки. Я наблюдала, как он наполнял бокалы. Он смешал нам мартини. Потом принес их на круглом медном подносе. С тончайшим лепестком лимона в каждом бокале. Бокалы были ледяные. Вкуснее коктейля я в жизни не пила.

– Каким ветром вас сюда занесло? – спросил коротышка.

– Порывистым, – ответила я, отпивая. Плохая мать, плохая мать!

– А вы скрытная. И не очень разговорчивая, – заметил он. – Мне трудно поддерживать с вами беседу.

– Ну, мне нечего рассказывать, – пожала я плечами.

– Возможно, вы из тех, кто говорит только в том случае, когда им есть что сказать. Или же вы настроены на нечто другое, не связанное с беседой.

– Думаю, вы правы. На нечто другое.

– А вы не хотите узнать немного обо мне? – спросил он.

– По правде сказать, нет, – ответила я, и он рассмеялся. Его смех говорил, что моя грубость его очаровала, а не разозлила. Я сделала еще глоток. Негромко зазвучала песня: певица пела в сопровождении оркестра. Динамик висел прямо над нашим столиком. Я подняла туда взгляд, захлопав ресницами, дав ему возможность хорошенько рассмотреть мою шею.

– Так что же на самом деле произошло с вашими туфлями? – не унимался он.

– Я вам открою свою тайну, – произнесла я, нагнувшись к нему. – Я в жизни не носила обуви. Я всегда ходила босой. У меня необычайно прочная кожа. И обувь мне не нужна.

– То есть вы – медицинский уникум? – спросил он.

– Именно! Когда я родилась, принимавший у мамы роды врач назвал меня феноменом. Он самолично носил меня по всей больнице и всем показывал.

– А я могу увидеть ваши удивительные ноги?

Я с готовностью положила обе ноги ему на колени.

– Конечно! Удивляйтесь!

Бармен поглядывал на нас, словно следил за тем, как мы себя ведем.

Видимо, мужчину мой рассказ убедил: мои ноги и впрямь выглядели так, как будто я сроду не надевала обувь. Все пальцы были в мозолях, красные и распухшие, но, по крайней мере, они больше не кровоточили. Только сейчас я заметила, что два ногтя полностью содраны, как некогда в юности, когда я полгода бегала в слишком тесных кроссовках и даже не задумывалась, насколько это вредно. Мужчина тем не менее ласкал ноги, точно ничего с ними не случилось. А меня затошнило при виде того, как нежно он обращается с ними и с каким благоговением держит эти уродливые части моего тела. У меня даже возникло желание убить его, прихлопнуть, как комара, а потом еще и выслушать от него слова благодарности. Я отдернула ноги, но в последний момент он нагнулся и поцеловал их.

– Давай пойдем ко мне в номер, – предложил он.

И мы вышли из бара вместе. Меня всю трясло. Лифт, как выяснилось, не работал, поэтому мы пошли по лестнице. В полумраке он прижал меня к кое-как окрашенной стене. До моих ушей донесся жалобный скрежет лифта, который попытался двинуться, но не смог. Пахло хлоркой. Я отбросила его руки от моего медальона, и тогда он стал лапать мои джинсы. Я сжалась, почувствовав его ладони на своем животе, потом на талии.

– Ляг на пол! – скомандовала я.

– Прямо здесь? – задышав, удивился он.