Сирена морских глубин

– Чтобы получить очередную ораву хнычущих голодных сирот? – Офицер злобно выпустил струю дыма. – Ты считаешь этих людей невинными? Олух! Это коммунисты, которые пытаются тебя обмануть. Выполняй приказ или погибай вместе с ними.

Солдат, поколебавшись, положил винтовку на землю.

– Я прошу у вас прощения, командир, но я христианин. Я не могу убить их. Пожалуйста, простите меня, командир!

Офицер выдохнул в понуро опущенное лицо непокорного солдата пар.

– Христианский бог служит американскому делу, ты, благочестивый идиот! Эти приказы отданы непосредственно генералом Брауном, который посещает церковь куда дольше тебя. – Он крикнул другим четырем солдатам: – Снимите с него снаряжение и поставьте к остальным. Он явно коммунистический агент!

Чунчжу затрясло, и Гончжу был вынужден обхватить ее руками, чтобы избежать шума. Девушка начала всхлипывать, и он прикрыл ей ладонью рот.

Когда товарищи забрали у ошеломленного солдата оружие, какая-то женщина запричитала. Она взывала к духам предков, умоляя их о помощи. Старик повалился на руки тех, кто стоял позади него. Женщины и дети возле ледяного ручья дрожали от холода и страха. Выдыхаемый ими воздух белым облаком поднимался вверх.

Трое свидетелей сцены, припавшие к полу пещеры, оцепенели от ужаса. Гончжу прижимал ладонь к губам Чунчжи, у которой нарастала истерика. Донмин забился в дальний угол, заткнул уши и зажмурил глаза.

Офицер выбросил недокуренную сигарету в ручей и бросил четверым оставшимся солдатам:

– Начните с этой крикливой гадины. От ее визга у меня голова раскалывается.

Внезапную тишину наполнял едкий дым. Рот Чунчжи все еще закрывала дрожащая ладонь Гончжу, мокрая от ее слез. Донмин по-прежнему лежал, сжавшись в комок.

От груды тел в лохмотьях, похожей на кучу грязного тряпья, поднимался пар. Оттуда беспорядочно торчали руки и ноги, словно какой-то великан сгреб оторванные человеческие конечности и сбросил их в это горное ущелье.

Солдаты опустили стволы. Офицер закурил новую сигарету. Переводчик, ушедший вслед за американцем, крикнул с дороги:

– Американский офицер говорит, что нам нужно поторапливаться!

Гончжу не смог себе помешать. Счет был его навязчивой привычкой, особенно в напряженном состоянии. Он учел каждый выстрел, несмотря на то что они накладывались один на другой. Эти звуки были кристально ясными и отчетливыми, и юноша точно знал, что его подсчет верен. Четверо солдат разрядили винтовки в общей сложности сто четыре раза, делая паузы для перезарядки. Получилось по меньшей мере по три пули на человека, за исключением первой женщины, в которую выстрелили все четверо. Они выпустили четыре пули в рыдавшую женщину, которая, проклиная своих убийц, упала на колени, а потом рухнула лицом вперед.

Слушая, как двое молодых солдат повествуют про кровавую бойню на горе, лейтенант Ли разглядывал темный кружок на стене своей палатки.

– Можете описать человека, отдававшего приказы? Не американца, а корейского офицера? – спросил лейтенант, гадая, является ли темный кружок пятном или дефектом ткани.

Мужчина среднего роста. Курит сигареты. И бегло говорит по-японски. Под это описание подходили слишком многие офицеры, а юноши находились чересчур далеко, чтобы хорошо разглядеть его лицо.

– Командир, эти люди были одеты в ту же форму, что и мы. Но я не мог отделаться от мысли, что они враги, – проговорил Гончжу, доверительно наклонив голову.

Лейтенант Ли встал с походного складного стула, подошел к беспокоившему его пятну и внимательно рассмотрел его, подняв руку и проведя пальцами по непрокрашенному бугорку. Это был дефект ткани.

– Рядовые, я собираюсь открыть вам секрет. – Он опустил руку. – В каждой войне всегда больше двух сторон.

Донмин нахмурился:

– Но разве не мы должны быть «хорошей» стороной?

Лейтенант снял очки, протер стекла и, прежде чем снова надеть их, посмотрел на свет.

– Это ложь, которой политики кормят солдат, чтобы те выполняли свою грязную работу.

Сказав это, лейтенант Ли сел на скамеечку для ног, открыл шкаф для бумаг и, вынув оттуда маленькую бутылочку, жестом подозвал Гончжу и Донмина, которые в замешательстве переглянулись. Потом они робко приблизились, гадая, чтó задумал офицер.

Тот отвинтил крышку бутылочки и произнес:

– Вам нужно собраться с мужеством, чтобы выслушать то, что я собираюсь сказать. Скорее всего, вы меня не поймете, но, возможно, поймете позже… если доживете.

Лейтенант сделал несколько глотков, после чего протянул бутылку им.

– Вот, хлебните. Это поможет. – Он вытер рот. – Правда в том, ребята, что на войне «хороших» не бывает.

29

2001 год

Голоса доктора Муна и Донмина, которые стали осекаться уже в начале, к ужасному завершению рассказа и вовсе превратились в невнятный лепет. Монах протянул им пластиковую бутылку, наполненную водой из источника, прятавшегося на вершине. Послеполуденное солнце полосовало зеленые склоны горы длинными тенями.

Монах, лицо которого блестело от слез, поразил двух друзей, подхватив повествование: