Сирены Амая

Внутри Симо бушевал водоворот из боли, ужаса и никотинового опьянения. Хуже того, в некоем подобии водяной мясорубки пребывал и он сам. Холод омывал свежие раны и ссадины и странным образом успокаивал их. Сквозь темно-синие тучи било красное солнце. Его лучи освещали сцену, на которой плавающий следователь бился со стихией за жизнь.

К вящей радости Симо, тело сносно реагировало на попытки держаться на плаву. Отплевываясь, следователь мотнул головой, сбрасывая капли воды с глаз. Он болтался на волнах и пытался отыскать место, куда можно было бы забраться. Но взгляду не за что было зацепиться, не говоря уже о руках. Кругом блестели потемневшие от воды скалы, будто клыки в преисподней.

На какой-то миг в голове Симо промелькнула сумасшедшая мысль. А не рвануть ли на материк? Не то чтобы рвануть, как бы это сделал подготовленный пловец в гидрокостюме для плавания, а просто медленно поплыть, подолгу отдыхая на волнах. Глаза отыскали материк. Небо над ним висело красновато-хмурое. Чуть правее вспыхивало и гасло огненное око Подтайбольского маяка.

Вспышка – темнота…

Вспышка – темнота…

Ужас будто игла вошел Симо в затылок и уже оттуда пополз вдоль хребта. Маяк был ни при чем. Глаза. Чертовы глаза Симо закрывались, словно на каждое веко давил холодный пальчик.

«Господи, если я не покину воду, то попросту окоченею!» – пронеслось в засыпающем разуме Симо. Он отчаянно заработал руками и ногами. Вода, даже с учетом аномальной природы острова, едва ли превышала десять градусов тепла.

Повернув голову в сторону, насколько это было возможно, Симо с риском для жизни ринулся на камень. За ним начиналась почти отвесная скала, имевшая несколько платформ, на которых блуждали багровые тени.

Пальцы за что-то зацепились, и Симо ощутил себя человечком из веревочек, неспособным на какое-либо сокращение мышц. Импульс дала некая внутренняя струна, и Симо полез вверх. Не успел он преодолеть и четверти подъема, как его стошнило.

Боясь сорваться, Симо так вцепился в выступы, что не заметил, как во рту, вместе с соленой и густой слизью, появились две бусины. Они щипали полость рта, от них немел язык, и следователь выплюнул их.

Еще с полметра осталось позади, и Симо нащупал удобный выступ, который сумел полностью обхватить правой рукой. Перед глазами возник Назар, бледный, умирающий. Симо хрипло закричал, не осознавая, что к воде на лице примешиваются слезы, и за три рывка сумел выбраться из воды.

Симо отполз от края скалы и подался вглубь каменистого пятачка. Если ему не показалось, отсюда – при должной сноровке, разумеется, – можно было забраться выше. Скальные выступы здесь вполне годились для того, чтобы он, голый, сверкая причиндалами, попробовал вернуться на остров.

Но сперва требовалось привести себя в порядок.

«Дамы и господа! Вашему вниманию предлагаются…» – Додумать эту идиотскую мысль Симо не успел, потому что из желудка пошла колючая волна, и Симо, излишне напрягая мышцы живота, раскрыл рот. Под аккомпанемент из отрыжки наружу вышли еще три бусины, вытащившие за собой отвратительно теплый сгусток крови. Никотин, что б его, так сильно накачал собой организм, что тому ничего не оставалось, кроме как пытаться избавиться от табачного алкалоида всеми возможными способами. Например, с помощью чудовищных спазмов желудка, которому удалось скинуть оцепенение, вызванное токсическим действием бусин.

Вышли буквы «Р», «М» и «О». При желании из них можно было бы сложить слово «МОР». Но любое желание сейчас сводилось к одному: очищению желудка и борьбе с тошнотой. Пусть и не сразу, но Симо сообразил, что трясется не только от холода или спазмов. Он рыдал, и некая извращенная часть его души радовалась, что никого нет поблизости… А значит, можно было спокойно оплакивать гибель Назара.

2

Назара первым швырнули в ту зубастую шахту. Просто раскачали, как мешок с картофелем, который предстояло забросить в кузов грузовика, и избавились от него.

Симо в тот момент выкрикивал нечто бессвязное, рискуя случайно выплюнуть огромный ком никотиновой жвачки. Он готов был поклясться, что в глазах Назара горела невероятная решимость, граничащая с одержимостью. Возможно, так оно и было. Оперуполномоченный словно бросал вызов дьяволу, поджидавшему в шахте.

Исчезая в темноте, Назар не кричал и не вопил, и Симо не мог гарантировать, что с той же стойкостью примет происходящее. Откуда-то из глубин донеслись глухие удары и необъяснимый треск, точно рвалась ветошь.

«Путь Аннели», – подумал Симо и ощутил, что не готов к смерти.

Что бы ни предлагали эти религиозные твари, он отметал все. Не хотел даров их прокля́того бога. Плевал на них. И понял это не умом, не четкой мыслью, что промелькнула как серебристая рыбешка. Понял это по безумной скорости, с которой разжевывал никотиновую жвачку, и причмокиванию, с которым глотал горькую слюну. Сколько сигарет он успел «выкурить» таким образом? Кто знает… Но чем больше, тем лучше.

Под завывания людей, коим больше подошли бы ярлыки животных-падальщиков, Симо повторил полет Назара.