Сиротки

Гетман тоже захаживал в библиотеку, усаживался в углу и молча наблюдал за их занятиями. Затем уходил: в последние две недели, со дня его возвращения с гор, работа в Таворе кипела пуще прежнего. За войском Хроуста в город потянулись изгои со всей Бракадии, и теперь на улицах яблоку было негде упасть. В кузнях и цехах, судя по непрекращающемуся звону металла, работали от рассвета до рассвета.

Лето что-то готовило Тавору – это понял бы и последний идиот. Шарка тоже это чувствовала: с каждым днем лицо ее мрачнело все сильнее. Морра из обрывков разговоров поняла, что Латерфольт со своим лесным братством стал надолго покидать Тавор, выполняя какие-то распоряжения гетмана, а Шарка в его отсутствие тосковала и не могла сосредоточиться. Очевидно, хинн уже успел вскружить ей голову не хуже самой Морры. Ясное дело, с его-то милыми глазками и флером героя, тьфу…

На уроках Морра пыталась воссоздать атмосферу университета Хасгута, но не ради Шарки – этой погруженной в любовную негу деревенщине до ее стараний не было дела. Скорее она делала это для себя, чтобы не дать тревоге поглотить ее с головой, пока Тавор на ее глазах разрастался и набирал силу, готовясь вступить в очередную войну после стольких лет мира. Сиротки, которых Морра встречала на улицах, уже совсем не были похожи на таворских оборванцев: они принесли с собой крепкие шлемы и оружие, на лицах застыла мрачная веселость бывалых воинов, а при виде баронессы рты змеились презрительными усмешками. Поэтому Морра, как могла, погружалась в книги, в схемы, конспекты и свои лекции, не щадя Шарку. В конце концов, в одном она не врала точно: Дар всегда был ее страстью.

– В далеком прошлом, никак не меньше тысячи лет тому назад, кьенгаров было много. Никто им не удивлялся, никто на них не охотился. Обладание Даром было не более примечательным, чем, скажем, голубые глаза…

Пока Шарка сидела за партой, растерянно вертя в руках гусиное перо, Морра вышагивала перед ней, чуть припадая на правую ногу, и вещала:

– Дары были разные: высшие и низшие, могущественные и послабее. У каждого кьенгара была своя, скажем так, специализация. Одни исцеляли людей от болезней и ран, другие обладали способностью залезать им в головы, читать мысли, сны и воспоминания, внушать идеи. Были те, кто разрушал, и те, кто защищал. Некоторые кьенгары создавали миражи и иллюзии, другие общались с животными, деревьями и растениями. Ордены кьенгаров следили, чтобы Дары и их Хранители служили во благо. Они решали, кого отправить в охваченное войной королевство, кого послать на борьбу с природными катаклизмами, а кого оставить собирать знания…

К сожалению, как и все хорошее, кьенгары начали вырождаться. Если раньше они передавали Дар своим детям и ученикам добровольно (и мы до сих пор понятия не имеем, как они это делали), то потом начались битвы за силу. Какой-то безумец выяснил, что Дар можно присвоить себе без согласия кьенгара, но для этого нужно поглотить его тело. Правда, в этом случае Дар, точнее Трофей, не будет подчиняться новому кьенгару во всей полноте, и захватчику – Последующему, как их называли, – придется потратить немало времени, чтобы приручить силу и не сдохнуть…

Шарка едва не засыпала, уперев подбородок в кулак, но Тарра слушал внимательно. К удивлению Морры, егерь умел даже писать, и его перо бешено летало над пергаментом, разбрызгивая чернила.

– Когда кьенгары начали бороться друг с другом, многие Дары пропали навсегда. Дело в том, что Трофей, который кьенгар не развил в Дар, может либо угаснуть, либо убить своего нового хозяина. Конечно, оставались и те, кто передавал Дар добровольно, но их становилось все меньше. Магические войны продолжались долго, пока кьенгары практически не исчезли. Ордены прекратили свое существование. Одни кьенгары ушли в леса, горы, отдаленные края и мелкие, никому не интересные страны. Другие поступили на службу к королям и императорам и вскоре погибли на войнах или деградировали до придворных интриганов, отравителей и шутов. Последний королевский кьенгар Бракадии Мейдара умер за тридцать лет до рождения Теобальда Великодушного. Вскоре после его смерти случился Великий Мор, в котором обвинили кьенгаров на службе у королей. Кстати, ваш любимый Тартин Хойя построил на этой дурацкой теории все свое учение. Никто в Бракадии не надеялся, что без Дара страна сохранит величие. Но старые времена начали возвращаться, когда, – Морра презрительно скривилась в сторону Тарры, – пришел Хроуст со своей армией деревенщин, преступников, извращенцев и бездомных…

– Эй, полегче, дорогуша! – возмутился Тарра.

– …И надрал Теобальду задницу, – продолжила Морра. Тарра чуть расслабился, но продолжал грозно хмуриться. – А затем, когда Редрих в отчаянии был готов сложить перед Хроустом меч и корону, появился Свортек.

Это слово разбудило Шарку. Наверное, все остальные имена смешались в кучу в голове дурехи. Морра с трудом сдержала вздох.