Сиротки

Хоболь не ответил, продолжая сверлить его взглядом со всей ненавистью, на какую был способен.

– Я думаю, что в тот раз твои друзья были где-то поблизости, и ты сыграл в дурачка, лишь бы тебя отпустили и ты поскорее побежал к ним. А сейчас бежать некуда, потому что рядом никого нет.

– Ох, какой ты умный! – сварливо отозвался Хоболь. – Можешь гордиться собой.

– Мой пан, – подал голос Мархедор, – думаю, мы говорили с ним достаточно. Не хочешь попробовать по-другому?

Рейнар поежился: совсем недавно Мархедор предлагал то же самое в отношении него самого. Он еще раз взглянул на охотника: физиономия в кровоподтеках, веревки глубоко впились в тело, отчего дышать ему, наверное, непросто, но рот все равно кривит усмешку. Фанатик…

– Да. Давай.

По вытоптанной траве заструился знакомый поток пыльного мрака. Мархедор покрутил в воздухе кистью, словно поглаживая воображаемый шарик, и дым начал разделяться на множество небольших продолговатых кусков с длинными отростками и уродливыми головами. Они суетливо засеменили к Хоболю, обращаясь на бегу стаей… крыс.

Бесстрастное лицо охотника перекосило ужасом, когда крысы подобрались к его ногам и принялись деловито обнюхивать сапоги, примериваясь к прыжку. Мархедор, как искусный скульптор, оттачивал форму движениями пальцев – и его крысы обзаводились множеством лап, голов и хвостов, с каждой секундой приобретая все более чудовищный вид.

– Ну? – сказал Рейнар. – Все еще не хочешь говорить?

– Пошли вы на хер! – прошипел охотник.

Мархедор взмахнул рукой, и крысы, словно спущенные с поводка, побежали по ногам Хоболя вверх, к груди и голове, засовывая морды в складки одежды и пытаясь добраться дрожащими от возбуждения носами до кожи.

«Как я до этого докатился?» – подумал Рейнар, отворачиваясь от пленника, его палача и крыс. Взгляд его упал на поляну, где Хоболь как раз раскапывал огромную братскую могилу, когда его поймали. Наверное, хотел понаделать еще своих прекрасных чучел, нанизанных на колья.

Нет, все правильно. Кому решать, кто из них большее чудовище?

За спиной Рейнара раздались приглушенные стоны. Видимо, крысы Мархедора добрались до лица охотника и уже примеривались к мягким тканям. Что ж, это его выбор…

Хоболь застонал громче.

Если бы он откликнулся на просьбу, его бы спокойно отпустили…

Хоболь закричал.

«А ведь как все удачно получается, – думал Рейнар, с отвращением глядя на полуистлевшие тела в доспехах, – словно сама судьба издевательски нам благоволит!» Даже вопрос со Златопытом Редрих никак не замял: просто никому не сообщил, что на том грифоне Рейнар летел не один. Что-что, а интуиция у короля была поистине чудесная: теперь можно сказать, что Златопыт лежит здесь, в этой братской могиле со своими воинами, убитый ведьмой. Останки уже все равно не опознать. Армия должна этим удовлетвориться и загореться еще большим желанием отомстить за генерала. Он ведь был так любим и уважаем, настоящий герой Бракадии!

Рейнар крепко сжал зубы от приступа тошноты. В прошлый раз, когда он приехал в Тхоршицу, его тоже тошнило. «Великого всадника грифонов укачало?» – издевался тогда Златопыт…

– Прекратите-е-е-е! – завыл Хоболь, извиваясь в своих веревках. – Хватит!

– Нет, не хватит. – Рейнар круто развернулся к нему. Крысы уже облепили пленника так плотно, что его почти не было видно под серой копошащейся массой. Он не сумел разглядеть – да и не очень хотел, – вгрызаются они в тело или пока только лазают по нему; но, судя по срывающемуся голосу Хоболя, и того было достаточно. – Я прикажу им прогрызть тебя изнутри, если ты не расскажешь, где маленькая ведьма и ее брат!

– Ла… лате… – Он пытался заговорить, но крысы норовили залезть ему в рот. Махедор приказал крысам слезть с лица, покрытого мелкими царапинами. Охотник втянул в себя щеки и, прежде чем Рейнар осознал, что он собирается сделать, смачно харкнул в герцога: – Латерфольт вырежет тебе сердце за меня, ублюдок!

– Латерфольт? – Плевок осел на бороде Рейнара, но, услышав имя, он сразу забыл об оскорблении и тупо уставился на охотника. – Ты бредишь? Он давно мертв!

– Точно так же мертв, как и Хроуст, и они отомстят за меня! И не только за меня, долбаный ты пан Митровиц! Дар теперь с нами, как бы ни пыталась твоя сука склонить девчонку на вашу сторону… Возможно, она уже сдохла от своих ран…

– Мархедор! – голос Рейнара дрогнул. – Заставь его рассказать все!

Хоболь сжался. На мгновение его грубое лицо расслабилось и приобрело усталое и бесконечно печальное выражение, как у коровы, которую ведут на убой. Рейнар снова отвернулся и увидел, как Мархедор протянул к Хоболю руки. Его крысы, слепившись в одну длинную червеподобную массу, поднялись над землей и…

Рейнар успел лишь зажмуриться, когда мощный поток свалил его с ног и откинул далеко от дерева с привязанным Хоболем. Крик Хоболя оборвался, едва вылетев из рта: его подмял оглушительный хруст древесины, корней, вырываемых из земли, и тревожно шуршащей листвы. Рейнар быстро ощупал себя – кажется, не ранен, если не считать ушиба от падения, – поднялся на ноги и обошел вокруг вырванного с корнями дерева.