Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Продолжилось это обсуждение в 1905–1906 гг., при составлении проектов нового Устава. К этому времени система профессорского стипендиатства действовала уже 20 лет, прошедшие через нее выпускники академий сумели так или иначе реализовать свой научный потенциал, и этот опыт можно было анализировать. Советы трех духовных академий – СПбДА, МДА и КДА – в своих проектах нового Устава предлагали возродить систему приват-доцентов. При этом учреждение приват-доцентур, допущение приват-доцентов к чтению лекций и назначение им вознаграждения все Советы считали необходимым отдать на свободное и окончательное решение самим Советам[649]. Проектируемый круг деятельности приват-доцентов во многом повторяет таковой, определенный Уставом 1869 г., но есть и конкретизация: приват-доцентам может поручаться руководство практическими занятиями студентов и чтение сочинений на ученые степени, они привлекаются к обсуждению ученых сочинений и к приему испытаний у лиц, ищущих ученые степени[650]. Еще одна апология системе стипендиатов была приведена в выступлении профессора КазДА Я. А. Богородского, изложенная в отзыве архиепископа Казанского Димитрия (Самбикина) Святейшему Синоду[651]. Однако три академии – МДА, КДА и КазДА – в свою очередь проектировали и институт профессорских стипендиатов. Правила оставления стипендиатов, их отчетность, руководство предлагалось оставить в рамках Устава 1884 г., но срок стипендиатства все академии предлагали увеличить, сделав его гибким: от одного года до трех лет[652].

На заседаниях V отдела Предсоборного Присутствия эти предложения вызвали бурную дискуссию, в которой общими усилиями был проведен сравнительный анализ двух систем – приват-доцентов и профессорских стипендиатов. Критиком стипендиатства вновь выступил профессор Н. Н. Глубоковский, упорными защитниками – его коллеги по академии профессоры И. Г. Троицкий и И. И. Соколов. И. Г. Троицкий был выпускником СПбДА 1882 г., поэтому сам не был стипендиатом, а был штатным приват-доцентом по кафедре еврейского языка и библейской археологии, правда, всего лишь год (1883/84 уч. г.). Но он имел личный опыт плодотворного использования времени и возможностей, которые предоставлял Устав 1869 г. студентам 4‑го курса. В течение этого года И. Г. Троицкий сумел прослушать курс лекций по древнееврейскому языку на факультете восточных языков Санкт-Петербургского университета, проработать всю доступную западную литературу по библейской археологии и заложить основу магистерской диссертации[653]. Возможности профессорских стипендиатов, которые позволяли и больший научный рост, казались ему очень хорошей основой для всей дальнейшей научно-преподавательской деятельности. К тому же он опирался на свой опыт общения с коллегами, которые прошли через эту школу и «теперь ведут дело блестяще», и опыт члена Совета СПбДА, которому наличие профессорских стипендиатов существенно облегчало «мудреное дело» – выбор кандидатур для профессуры[654].

И. И. Соколов как раз имел личный и очень удачный опыт профессорского стипендиатства. Выпускник КазДА 1890 г., он, как профессорский стипендиат по кафедре общей церковной истории, занимавшийся под руководством профессора Ф. А. Курганова, воспользовался возможностью на протяжении года работать в столичных библиотеках и архивах. Это не только помогло ему написать серьезную магистерскую диссертацию по монашеству в Византийской Церкви IX–XIII вв., но и стать одним из ведущих специалистов-византинистов, поступить в корпорацию СПбДА, а в 1903 г. занять там новоучрежденную кафедру истории Греко-Восточной Церкви со времени отпадения Западной Церкви от Вселенской[655]. Он считал институт профессорских стипендиатов очень полезным учреждением, особенно если будет предоставлен не годовой, а больший срок[656].

В критике Н. Н. Глубоковского отчасти повторялись аргументы десятилетней давности, но с большим акцентом на «неправоспособности» института профессорских стипендиатов «к восполнению академических коллегий достойными кадрами». У стипендиатов «нет и быть не может» педагогического опыта, столь важного для профессора. Напротив, институт приват-доцентов был им всячески расхвален: по мнению Н. Н. Глубоковского, это учреждение полностью оправдало себя в прошлом, ибо давало профессорам столь нужных адъюнктов для дополнительных чтений по их предметам, самим приват-доцентам – реальный творческий опыт и надежную «привязку» к академии[657].