Ситуационисты и новые формы действия в политике и искусстве. Статьи и декларации 1952–1985

Но та же логика, которая напоминает нам о том, что мы уже успели сожрать, даже не нуждается в явном провозглашении, чтобы стать обязательной: ведь только и требуется, что заставить нас забыть о том, чего мы больше не сможем отведать. Так, когда пиво уже сделали столь омерзительным ради того, чтобы оно хранилось при любых условиях, будет ли из‑за чего расстраиваться, когда они начнут дальше приспосабливать его под нужды товарооборота: «Пивоварня Adelshoffen в Шильтигайме, пригороде Страсбурга, запускает в продажу концентрированное пиво. Одна часть пивного концентрата к пяти частям газированной воды. Благодаря современным технологиям ультрафильтрации пиво сегодня – просто конструктор, который можно разобрать на элементы: вода, алкоголь, ароматизаторы. Adelshoffen уже мечтает по примеру Coca-Cola рассылать из Эльзаса по всему миру сироп, из которого местные предприятия по розливу смогут восстанавливать пиво прямо на месте. “Это снижает издержки на транспорт и на розлив, ведь сегодня пивоварни по сути всё больше превращаются в перекупщиков тары, если смотреть на то, какая часть итоговой цены приходится на сам напиток, – объясняет Мишель Дебюф. – Пивной концентрат – это потрясающий проект планетарных масштабов!» – горячо заключает он. В то же время даже небольшое предприятие по розливу сможет разрушить монополию пивоварен. «С таким концентратом достаточно иметь разливочный конвейер, чтобы добавлять воду с углекислым газом. Все производители газированных напитков, вроде Coca-Cola, смогут это делать”» (“Libération”, 29 июля 1985 г.).

В этой безумной гонке за сокращением времени производства, а также издержек на ручной труд и материалы (факторов, которые существенно снижают прибыль) преобладает логика товарных отношений во всей её беспримесной чистоте, которая со временем (например, после всех тех лет, которые потребовались человеческой истории для развития всех необходимых умений, чтобы в итоге получилось хорошее пиво) всё больше склонна пренебрегать качественным критерием. Который затем неизбежно возвращается, но уже в негативной форме, как болезнь. Его заменяют разной идеологической рекламой, госрегулированием якобы во имя гигиены или всего-навсего ради её гарантированной видимости, с явной целью содействовать оптимизации производства, которому теперь будет удобнее перевозить нормативные объёмы новых тошнотворных товаров. Так что итоговой целью этих процессов для торговой монополии является ситуация, при которой весь выбор – это либо ты утоляешь голод закусками, либо голодаешь.

Так, в Соединённых Штатах есть “Food and Drug Administration”⁵, вот где абстрактное потребление абстрактных товаров открыто установило свои законы, хотя они и не слишком хорошо работают для регулирования того, что называет себя Общим рынком. В этом и заключается основная суть этого учреждения. Историческая традиция должна полностью исчезнуть, а абстракция – воцариться при общем отсутствии качества (см. статью «Абстракция»⁶). Разные страны, очевидно, имели и различные особенности (географические и культурные), связанные с едой. Если говорить о Европе, то во Франции всегда было плохое пиво (за исключением варившегося в Эльзасе) и очень плохой кофе и т. п. Но в Германии пили хорошее пиво, в Испании – хороший шоколад и хорошее вино, в Италии – хороший кофе и хорошее вино. У Франции был хороший хлеб, хорошее вино, много сортов сыра, а также птицы и говядины. Но в условиях Общего рынка всё должно сократиться до равенства попорченных товаров. Определённую роль в этом сыграл и туризм, те туристы, которые тут же приспособились к убогости товаров, упрощённых специально к их приходу, как прежде потребляли всё то, что было испорчено самим их присутствием. По сути, турист – это тот, с кем повсюду обращаются так же плохо, как дома: это избиратель в командировке.