Сиваш

На дворе темнели военные повозки. Распряженные лошади из сеток тянули губами сено. Красноармейцы устраивались в сарае на ночлег. Войдя в хату, Матвей почуял гостя. Феся, порывисто-веселая, но бесшумная, с победным видом носилась от печи к столу, собирая ужин. Зашептала:

— Тихо, тато, не гремите, он спит!

Горка осторожно похлопывал сложенным командирским ремнем. И Лиза сидела с каким-то шитьем, довольная — рада за сестру.

Антон, одетый, спал, но едва вошел Матвей, вскочил и с еще закрытыми глазами сел на кровати. Матвей подошел поздороваться, сонного обнял и поцеловал в щеку.

— Видел я, как ты бойца на марше грамоте учил. Ловко!

Антон что-то промычал в ответ. Матвей потряс его за плечо.

— Так вот, товарищ политрук, думаю, надо всему войску идти через Сиваш.

— Тато, вы точно главнокомандующий! — засмеялась Феся.

— До этого пока не дошел, а Сиваш знаю уже сорок лет, — ответил Матвей. — И солдатом я был, дочка. Командующий знает, но и солдат понимает. Надо идти через Сиваш, потому что через вал ходу нет.

Услышав про вал, Антон встрепенулся и сердито, хрипло заговорил:

— Опять про это! В каждом селе только и слышишь. Помолчите про этот вал. Не сейте паники.

— Ничего не сею, забыл, как сеял, — смеясь ответил Матвей. — Не знал, что ты такой пугливый, или все еще не проснулся? А без шуток думаю вот как: хоть завтра пойду в штаб и скажу, что не один раз ехал я через Сиваш, бывает голое дно. Сейчас оно все больше оголяется. Если еще несколько дней ветер продержится, то и дорога будет. Может быть, даже посмеются надо мной за такую военную мысль, но все же пойду — а вдруг! Расскажу, какие я видел укрепления на крымской стороне, обрисую местность, а потом предложу: «Решайтесь — можно через Сиваш!»

Эти слова Антон слушал, уже окончательно проснувшись. Стал расспрашивать. Сели за стол, Матвей подробно отвечал, потом спросил:

— Идти мне в штаб, или смеяться будут? Как скажешь, Антон, так и сделаю.

— Обязательно идите, — сказал Антон. Горка глядел ему в рот. — Весь день буду занят, выберу время, то проведу вас. А нет — ступайте сами, скажите, что по важному делу, часовой пропустит.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Большой каменный, по-южному белый город узнал о победе в степях. На бесчисленных железнодорожных путях трубно загудели паровозы; первые дымы из фабричных труб весело и прямо взошли в синее небо; в Совете, в женотделах, в союзах молодежи, в каждом доме, хотя и голодновато, — радость: в степях разбили Врангеля, теперь столкнуть его в море. — и войне конец.

Через голые, незанавешенные окна в комнаты штаба фронта лилось морозное, красноватое солнце. Летучая счастливая улыбка скользила под усами Фрунзе. Он, в короткой солдатской гимнастерке, стоял возле стола в своем кабинете, вдруг наклонялся, быстро записывал карандашом в блокнот. Чуть прихрамывая, делал несколько шагов и снова к столу. Громадное дело сделано фронтом, Ленину сообщено. Ильич, вероятно, рад… Не привыкший к одиночеству Фрунзе иногда поглядывал на дверь. Позвонил в губком.

— Зайду… Да… И поймите, пожалуйста, что для особых торжеств и литавров пока еще нет достаточных оснований. Абсолютно! Хотя и сделано огромное дело. Но Крым еще у Врангеля… Да, будет взят безусловно… Правда, взять его невероятно трудно. Да… Опасно, очень опасно предаваться благодушию. Сейчас всё решают ремонт и транспорт, железнодорожный пролетариат… Критические дни…

Именно критические. Было донесение: один из наступавших полков 29 октября в семь вечера с ходу ворвался в Преображенку (недалеко от вала), захватил орудия сводно-гвардейского белого полка, пленных; к ночи другой полк с развернутым знаменем ворвался в город Перекоп перед самым валом; третий полк бросился на вал — одна рота даже проскочила за первую линию проволоки, но встала стена огня; отдельная кавбригада спешилась, атаковала; подошла вторая бригада, тоже атаковала — и все напрасно…

В ста верстах слева от Перекопа на другом, на Чонгарском конце фронта (там по двум мостам и по дамбам ведут в Крым гужевая и железная дороги), первой выскочила к Сивашу кавалерийская дивизия Оки Городовикова. Но с севера сюда же, на Чонгарский полуостров, ночью ворвалась вся масса врангелевцев, верхами и на повозках стремительно уходивших на юг, чтобы спастись в Крыму. Прикрывались броневиками и тяжелой артиллерией… Пехоту бы на Чонгар в ту ночь, одну бы стрелковую дивизию — занять готовые бетонированные окопы! Но пехота наша, конечно, никак не могла угнаться за повозками белых. Лишь утром только что подошедшая Тридцатая дивизия сибиряков и кавдивизия Городовикова после жестокого боя взяли Чонгар (и много пленных). Но мостов, ведущих в Крым, уже не было — взорваны, сожжены.

Как угарный, горький, тревожный запашок, возникло у некоторых саднящее чувство: не пройти в Крым, опять остановка…

Сводка с берега Сиваша была куцая: противник укрепляется, наши войска расположить негде. Производится разведка крымских вражеских берегов, данных еще нет.