Скачок. Психология духовного пробуждения

И еще его отца беспокоило то обстоятельство, что сын слишком много времени проводит в одиночестве. Гэвин сказал мне:

Я имел обыкновение подолгу молча лежать в кровати, чем приводил отца в крайнее недоумение. Помню, как выключал свет в комнате, зажигал свечу и смотрел на нее целую вечность. Просто лежал на кровати, ничего не делая. Смотрел на небо, позволяя мыслям блуждать. Мне очень нравилось смотреть – наблюдать, любоваться. Я любил гулять с нашими собаками – разглядывал небо, деревья, цветы… В нашей семье я определенно был белой вороной.

Гэвину всегда очень нравились фильмы с Брюсом Ли, и он решил заняться кунфу. Это побудило его окунуться в восточную философию – в частности, в дзэн-буддизм и даосизм. Как следствие, он приобрел систему координат, в которую отлично вписались его медитативные склонности и любовь к одиночеству, – так что он не позволил непониманию со стороны родителей сбить себя с толку.

Однако в девятнадцать лет у него был период разочарования и уныния. Гэвин тогда серьезно занялся музыкой – проводил часы напролет в своей комнате, сочиняя и записывая песни. Он мечтал стать успешным поп-музыкантом и неустанно рассылал свои произведения продюсерам, но не получил ни одного положительного ответа. Теперь он признает, что был «излишне амбициозен». Неудачи удручали его – он даже был близок к тому, чтобы считать себя ничтожеством. Он ненавидел каждую секунду своей работы продавцом в супермаркете, ведь ему казалось, что его место – на музыкальном олимпе. Его естественная пробужденность была омрачена играми эго. Но однажды он испытал сильнейшее трансформационное переживание, которое избавило его от эгоизма и развеяло неудовлетворенность, – в результате чего пробужденность смогла расцвести в полную силу:

Однажды около полудня я выгуливал собак. Стоял чудесный день. Я спустил собак с поводка. Они носились вокруг, а я вдруг обнаружил, что неотрывно смотрю на дерево. Мой взгляд словно прилип к нему…

Это дерево стало самой прекрасной вещью, какую мне только приходилось видеть в своей жизни. Оно сияло новыми цветами. И это еще не все – я слился с деревом воедино. До такой степени, что меня уже больше не существовало. Существовало лишь всё! Я узрел единство всей жизни. Моя индивидуальность – вместе со всеми ее сомнениями, амбициями, целями и страхами – растаяла, как льдинка на бархане. Все это вызывало у меня только смех…

После этого переживания Гэвин непрестанно ощущает благодарность и удовлетворенность, а также чувство благоговения перед миром – что он и выразил в своих текстах [63]. Порой эгоистические порывы все же пробуждаются в нем – однако внутри его существа неизменно протекает мощный поток пробужденного восприятия и Гэвин всегда может легко установить с ним связь. Например, когда Гэвин замечает, что ум его слишком погрузился во внутреннюю болтовню, он делает вот что: «Перевожу внимание на свое дыхание, или на движение тела, или на живую пульсацию текущего момента – и просто наблюдаю, как эта мысленная болтовня уходит на задний план и затихает. Очевидно, спокойное созерцание с подключением всех органов чувств перебирает на себя всю энергию, не оставляя ничего для внутренних шумов».

Миролюбивая Странница

Если, в отличие от Гэвина, естественный «пробужденец» совсем незнаком с духовными учениями или практиками, ему бывает сложно найти пути реализации своей пробужденности. Поскольку у него отсутствует подходящая система координат для осмысления своих порывов и переживаний, такой человек может подумать, что эти состояния каким-то образом ему угрожают и, возможно, даже попытается подавлять их. Порой проходят годы, прежде чем человек в полной мере поймет и примет свою естественную пробужденность как норму жизни.