Скандал столетия

Думаю, немногие кубинцы помнят, что три века назад по другую сторону Карибского бассейна, в Картахене де Индиас, разыгралась очень похожая драма. Английская армада из ста двадцати кораблей под командованием адмирала Вернона осадила этот город силами тридцати тысяч отборных вояк, многие из которых происходили из тех самых колоний, которые впоследствии назовутся Соединенными Штатами. Брат Джорджа Вашингтона, будущего освободителя этих английских колоний, командовал войсками, осадившими Картахену, которая славилась крепостью своих фортификационных сооружений и жутким количеством крыс в сточных канавах. Город сопротивлялся свирепо и непоколебимо, хотя его обитателям пришлось съесть всю кору с деревьев, все кожаные изделия, вплоть до обивки мебели. Через несколько месяцев обозленные на непокорных осажденных и ослабевшие от желтой лихорадки, дизентерии и жары, англичане сняли осаду и удалились несолоно хлебавши. А обитатели города остались живы и здравы, хотя и подъели всех крыс до единой.

Может быть, кубинцы и помнили об этой истории, но врожденное историческое чутье подсказывало им, что она не может повториться. Никто и представить себе не мог при наступлении тревожного 1964-го Нового года, что впереди ждут самые худшие времена наступившей блокады, что она беспощадна и еще доведет их своей костлявой рукой до того, что во многих жилых домах и в большинстве общественных мест не будет даже питьевой воды.

Ноябрь-декабрь 1978 года, «Альтернатива», Богота

Призрак бродит по Европе: Нобеля вручают

Каждый год в эти дни крупных писателей посещает некий призрак – присуждают Нобелевскую премию по литературе. Хорхе Луис Борхес, один из самых замечательных писателей нашего времени и к тому же – многолетний непременный претендент, как-то раз пожаловался в интервью, что по милости этих авгуров по два месяца в году мается томительным ожиданием. Дело такое, дело неизбежное: Борхес – художник высочайших достоинств, самый выдающийся из тех, кто пишет по-испански, а потому не может не фигурировать в ежегодных прогнозах, куда его включают просто из пиетета. Плохо лишь, что финальный результат зависит не от достоинств кандидата и не от справедливости богов, но лишь от непостижимой воли членов Шведской Академии.

Не припомню я, чтобы хоть раз дали верный прогноз. Лауреаты в большинстве своем сами удивляются больше всех. Когда ирландскому драматургу Сэмюэлу Беккету сообщили по телефону о премии (дело было в 1969 году), он воскликнул в непритворном смятении: «Господи, какое несчастье!» Пабло Неруда (1971) узнал о своей победе за трое суток до официального оглашения результатов – ему конфиденциально сообщили об этом из Академии. И на следующий день в Париже, где Неруда в ту пору был послом Чили, он устроил ужин для нескольких друзей, причем мы догадались, по какому поводу собрались, только после сообщения в вечерних газетах. «Потому что пока своими глазами не увижу, ни за что не поверю», – со своим неповторимо обаятельным смехом объяснил мне потом Неруда. Спустя несколько дней, ужиная в шумном ресторанчике на бульваре Монпарнас, он спохватился, что еще не сочинил речь, которую предстояло произнести через сорок восемь часов на церемонии вручения награды. Тогда он перевернул меню и с ходу, без передышки, не обращая внимания на гомон и гул голосов, так же естественно, как дышал, теми же неизменными зелеными чернилами, какими писал, а вернее – вырисовывал свои стихи, изложил на бумаге великолепную тронную речь.

Среди литераторов и критиков бытует мнение, что шведские академики приходят к единому мнению в мае, когда начинает таять снег, а творчество немногих финалистов изучают в летнюю жару. И в октябре, еще не потеряв обретенного под южным солнцем загара, выносят свой вердикт. По другой версии, Хорхе Луис Борхес в 1976 году вошел в майский шорт-лист, но в ноябрьском голосовании уже не фигурировал. И в самом деле лауреатом тогда стал спешно выдвинутый в последнюю минуту чудесный и тяжкий Сол Беллоу, которому не помешало и то, что премии в других областях тоже достались американцам.