Скандал в семействе Уинтерли

Кольм задался вопросом, что хорошего можно почерпнуть из скандальных излияний Памелы, но предпочел ничего не говорить.

— Я прочитал их, а также бумаги, присланные сюда лендлордом после ее смерти, — сухо продолжил лорд Фарензе. — В них затрагиваются вопросы о действиях вашего отца, которыми никто не поинтересовался, когда они вместе с моей женой погибли, а также некоторые секреты, которые он отказался открыть даже Памеле, что, очевидно, вызывало у нее крайнее раздражение. Я попросил своего друга выяснить, когда исчезло ваше состояние и нельзя ли после стольких лет восстановить хотя бы часть.

Кольму была отвратительна сама мысль, что кто-то узнает всю глубину падения его отца, но он почти не сомневался, что у лорда Фарензе добрые намерения, пока Кольм избегает его дочь.

— Вы считаете, что я вторгаюсь в ваши личные дела? — холодно взглянув на него, спросил его светлость.

— Я не уверен, что мне надо знать, как мой отец промотал мои деньги, и не хочу, чтобы старый скандал разгорелся снова. Полагаю, вы тоже этого не хотите.

— Человек, с которым я говорил, настолько неболтлив, что его правая рука едва ли осведомлена о действиях левой.

Кольм перебрал в уме тех выдающихся представителей знати, в кругу которых вращался этот человек. За сэром Гидеоном Лорейном тянулся шлейф скандала куда более громкого, чем скандал с отцом Кольма, но, по слухам, этот бывший адвокат знал больше секретов, чем все правительство, вместе взятое. Если это его имя не хотел называть лорд Фарензе, то Кольму не стоило опасаться, что секреты его отца могут стать достоянием гласности.

— Я не хочу, чтобы моя сестра еще сильнее пострадала от глупости моего отца, — хмуро признался он.

— Однако, если есть шанс восстановить ваши права, вы должны им воспользоваться. Не думаю, что леди, у которой хватило мужества спасти своего брата с поля битвы, дрогнет перед лицом каких-то сплетен, если удастся вернуть вам обоим то, что должно принадлежать вам. Хотя бы ради нее вам надо без предубеждения прочитать бумаги моей жены.

— Я постараюсь, милорд.

— Это ни к чему вас не обязывает. У итальянского кабинета, что стоит в вашей комнате, только один ключ. — Лорд Фарензе протянул ему ключ. — Не потеряйте его и не оставляйте в замке.

— Ни один из нас не хочет, чтобы о бумагах вашей первой жены кто-то узнал. К тому же это удачный способ держать меня вдали от вашей дочери, пока Хэнкорты не покинут Даркмер, не так ли?

— Ив — моя первейшая забота.

— А для меня моя сестра, — сказал Кольм.

— В тот день, когда вы возьмете на руки своего первенца, это изменится, — предупредил его светлость, как будто это все объясняло.

Кольм решил, что в отношении первенца хозяин дома прав, и приказал своему дурацкому воображению не подсовывать ему образы Ив Уинтерли, устало улыбавшейся ему с их супружеской постели, когда сиделка давала ему подержать их первенца. Они вызывали боль, острую, как удар кинжала.

— Возможно, — ответил он и взял у лорда Фарензе ключ.

В течение следующих двух дней Кольм тратил на чтение бумаг все свободные часы, которых оставалось совсем немного, поскольку окрестное общество наперебой старалось развлекать герцога и герцогиню. Все время, остававшееся от обедов, танцев, приемов и осмотра достопримечательностей, уходило на то, чтобы вчитываться в каждое слово. Садясь за работу, Кольм призывал всю свою волю и дисциплину, чтобы не отвлекаться на мечты о том, что могло бы быть, если бы эта женщина не встретила его отца. Чем больше он читал, тем меньше верил, что драгоценности где-то лежат и ждут, когда их обнаружат. Уже в следующий миг после того, как пришло известие о скандальной гибели Памелы, Дернли наверняка обыскал дом, где лорд Крис поселил свою любовницу, в поисках того, что осталось от состояния Кольма, чтобы пустить это на поддержание своей разгульной жизни.

Кольм мерил шагами просторную гостевую комнату, держа в руке письмо, которое ему хотелось разорвать и бросить в огонь. Теперь понятно, почему Дернли удалось продержаться так долго. Когда он подумал, на что могли быть пущены драгоценности его матери, Кольму захотелось сбить этого человека на землю и растоптать его. Как он не видел этого раньше? Побывав в Дернли-Хаус, Кольм понял, что Дернли интересуют только карты, бренди и падшие женщины. А леди Дернли никогда не пришло бы в голову спорить с ним, утверждая, что драгоценности Памелы по праву принадлежат Кольму.

Нахмурив брови, он посмотрел в окно на сгущавшиеся тучи и подумал, не могли ли так сильно любимые Памелой камни быть освобождены от оправы и вставлены в корону императрицы Жозефины или даже ее воинственного супруга, если они исчезли за год или два до того, как он провозгласил себя императором Франции. Он поморщился. Неужели старая легенда оказалась правдой и те изумруды прокляты, а значит, это хорошо, что они не достались им с Нелл?