Сказание о Доме Вольфингов

Да, я – Тиодольф Могучий, и глуп я или умен
О могильной ночи не слышал, не для нее рожден.
Знаю лишь, что Вольфингам на земле жить и жить,
Их юношам радоваться, и девам счастливыми быть.
Им утро дарует вечер, но вечер сулит рассвет,
И мне рождаться меж ними – до скончания лет.
Вот такую повесть я знаю, в этой песне радость и боль
Вечно друг друга сменяют… Будет конец, но дотоль
Лишенной деяний могилы, и дня, что ни день ни ночь,
Как ни пытаюсь, не вижу, и тому не могу помочь.
Ты говоришь о кургане? Но там ли останусь я,
Когда рог вознесут поминальный за ушедших из бытия,
Когда вспомнят Походного Князя, Тиодольфа из дней седых?
Прославят мои походы, отвагу и доблесть их.
Впрочем, нет, за столом чертога вечно юнцу мечтать
О мечах, о буре победной, и стремиться уйти на рать.
Тут и найдешь Тиодольфа, вот тебе новый кметь,
Как тот, что в кольце орешин без тебя принял бы смерть.

Усмехнувшись, но с горечью, отвечала она:

Нет, после смерти, о воин, ты не увидишь чертог
Детей твоего народа, стены его и порог.
А мне жить придется далее – о тебе размышляя одном,
Тосковать и не знать утешения, оставив небесный дом.

Вновь улыбнувшись, сказал он:

На земле не познать мне ту мудрость, не познать ее и не узнать.
А когда я лягу в могилу, некому мне сказать.
Только не сомневайся: всей жизнью живу в тебе,
Мы навечно останемся вместе – наперекор судьбе.

Однако Вудсан как бы не расслышала его; она чуточку отступила назад и умолкла, словно погрузившись в глубокую думу, а потом даже отошла на несколько шагов, пригнулась к земле и вернулась, держа в руках какой-то предмет (и это опять был хоберк):

Тиодольф, а теперь скажи мне, почему ты в бой не надел
Молотом скованную твердыню, защиту от бури стрел?
Волк народа, ты мне не поверил, или споришь с волей Богов,
Идя с обнаженной грудью на мечи и копья врагов?
Или гордость тебя заставляет скорую смерть предпочесть
Любви дочери Бога, или слов твоих пала честь?

Тогда Тиодольф ответил: