Сказание о Доме Вольфингов

Тогда повернулся Оттер к своему народу и подал знак, всем отлично известный. Готы соскочили с коней, и предводители десятков и сотен выстроили войско клином, поставив лучников по бокам. И Оттер улыбался, видя все это – как и то, что Римляне ничему не мешали, явно пренебрегая Готами – словно горсточкой дикарей.

Когда же построение завершилось, сидя на своем коне, обратился он к своим воинам с немногими решительными словами:

– О мужи Готские, сядете ли вы сейчас на коней, чтобы уехать в лес и спрятаться в нем, или же сразитесь с этими Римлянами?

В ответ ударили воины оружием по щитам и вскричали великим криком.

– Это хорошо, – молвил Оттер, – мы проделали долгий путь. И кажется мне, что враг выйдет навстречу нам; посему надлежит нам либо сдержать его удар, либо обратиться к врагу спиной. И все же следует нам проявить мудрость в сражении, иначе погибнем мы сами и поставим под угрозу рать Тиодольфа. Вот что надлежит сделать нам, если удастся: нужно оттеснить врагов, стать между Римлянами и бродом, коль сумеем сделать так, то сразимся и ляжем костьми. Но если не удастся нам это, не станем торопиться расстаться с жизнью: будем чинить вред врагу, не сходясь с ним, и дожидаться появления Тиодольфа. Ведь если не сумеем мы преградить Римлянам дорогу к броду, то не сумеем помешать переправиться. Вот что скажу вам: следуйте за мной и мудростью сдерживайте гнев, чтобы выжить и в нужный момент обрушить его на врага с полной силой.

Сказав так, он спрыгнул с коня и, обнажив меч, отправился к острию клина, неторопливо тронувшегося вперед; трэлы же вместе с парнями остались у лошадей и отогнали табун к ближнему лесу.

Ну, а Оттер повел свою рать прямо к броду; заметив это, сдвинулся с места и главный полк Римлян, бочком, словно краб, отступая к переправе. Тут Оттер ускорил шаг, и люди его, опытные в сражениях, не нарушили строя. Однако к этому времени поджигавшие дома Римляне уже присоединились к основному войску, и полководец врага немедленно отправил их против Готов. Легковооруженные, они приближались смело, огромным облаком окутывая клин, обстреливая его стрелами и пульками пращей. Многие были уже убиты и ранены, но Оттер не стал останавливать своих, хотя битва складывалась неудачно для Готов, обращенных к Римлянам незащищенным щитом боком. Не стал Оттер и выводить из строя своих лучников, чтобы более многочисленные Римляне не сумели воспользоваться промежутками в боевом порядке. Он упорно разглядывал строй Римлян, пытался разгадать их намерения и вот наконец понял, что враги первыми появятся у брода, а когда их легкая пехота окажется сзади, нанесут фланговый удар. Тогда строй Готов рассыплется и все будет потеряно. Тут он приказал замедлить шаг. Но Римляне спешили, ни на что не обращая внимания; легкая пехота их становилась смелее, собиралась в кулак и приближалась к Готам, словно бы готовясь к натиску. Но тут Оттер пустил приказ по рядам и, взмахом меча во мановение ока развернув рать, направил острие клина на собирающееся скопище легковооруженных. Тут лучники Марки выскочили из клина с правой его стороны и начали стрелять быстро и метко; стрелки же левой руки быстро побежали вперед, зайдя во фланг легковооруженным Римлянам. Те же, имея перед собой Готских меченосцев и копейщиков, не знали, куда деваться; тут началось великое кровопролитие, и счастливы были те из врагов, кому удалось бежать своими ногами.

Отбросив легкую пехоту Римлян, Оттер без промедления направился по полю к лошадям, рассчитывая, что главное войско Римлян увяжется за Готами; однако этого не случилось, враги остались на месте, принимая в свои ряды оставшихся беглецов. И воистину людям Марки повезло в этом, потому что преследование легковооруженных нарушило их порядок. Они рубили и не знали пощады, потому что сердца их переполнял гнев. Да и разве могло быть иначе, ведь поворачивая на Римлян, воины видели, как рухнула великая крыша Чертога Бэрингов, подняв целую тучу искр и оставив лишь обгорелые балки, которых не брал огонь, потому что они были густо обмазаны глиной. Все видели, что горели или тлели уже и все остальные дома, начиная от хижины самого захудалого трэла, и все сараи и амбары – от большого до малого.

Итак, людей Марки было много меньше, чем в большом полку Римлян, находившемся к тому же в превосходном порядке; поэтому Готы были бы разбиты, ударь сейчас на них враги. Однако Римский полководец не захотел этого сделать, ибо хоть и был он человеком отважным, но храбрость его была сродни Волчьей, а этот зверь нападает лишь когда голоден, а сытый поджимает хвост. Он был молод, очень богат и знатен среди своих сограждан, и успел научиться осторожности. Отправившись на эту войну ради славы, он не хотел умирать ни ради людей Рима, ни ради какого-нибудь другого народа, а хотел жить для себя самого. Он пришел сюда покорить чужой край и легкими победами добиться больших богатств и власти в Риме… А здесь довольно было ему своей доли добычи, отнятой у дикарей – такими он считал людей Марки; да одной или двух светловолосых женщин. Вот что думал этот человек.