Сказание о граде Ново-Китеже

— Газировка что такое? М-м-м! — замычал Сережа, закатив восторженно глаза. — А эскимо… м-м-м!

— Замычал, как корова! «М-м-м» да «м-м-м»! — кинул через плечо недовольно Юрятка. — Молчи уж!

— Нет, пущай про газировку скажет! — уперся на своем Вукол.

Немножко важничая и немножко зазнаваясь, Сережа рассказал ребятам о газировке с сиропом, об эскимо, а заодно и о кино. По глазам ребят видно было, что они удивлены до крайности: на холстине живые люди бегают и говорят. Но все же поверили Сережиному рассказу, и только Завид сказал насмешливо:

— Ох и брешешь ты, аж мухи чихают!

Но всем верящий Тишата сказал доверчиво:

— Ан и не брешет! Мирские против тебя, Завидка, вдесятеро знают. У них голова вон как разработана!

— Знаем, как разработана! — подковыристо ухмыльнулся Юрята. — Про звезды-лампады он чего нам плел?

Сережа покраснел. Случилось это в ночном, где Сережа вместе с ребятами пас посадских лошадей. Глядя на звезды, Тишата сказал благочестиво:

— Истинно чудо божье! Звезды — лампадочки божьи, их ангелы зажигают и по небу развешивают. А имена тех ангелов ведомы тебе? — повернулся он к Сереже. — Нет? И чему только вас, мирских учат? Слушай и запоминай. Зовут тех ангелов Самуил, Агасил, Рафаил и Уриил.

А Серёжа начал презрительно смеяться, затем пустился снисходительно объяснять, что звезды не лампады, а небесные тела и что никто их не зажигает, а светятся они сами, как солнце.

Ребята вдруг нахмурились и отодвинулись от Сережи.

— Ангелы звезд не зажигают? — серьезно спросил Вукол. — Ох, Серьга, всыплет тебе господь бог на орехи!

Сережа насмешливо свистнул:

— И нет! И не всыплет! Чихал я со свистом на этого бога!

Тогда и Завид вмешался, усмехнулся злорадно:

— За такие слова попы тебя на толчке сожгут. Не лай, поганец, на бога!

— Да нет никакого бога! И ангелов нет! — сердито закричал Сережа. — Это поповская брехня! А вы, чудики, верите!

Вот тогда-то ребята и задали Сереже лупцовку. И даже Митьша не вступился за него; глядел страдальчески, как мутузят друга. Только верный Женька начал было рвать на ребятах портки, но и того отхлестали прутьями. Но, проучив Сережу за богохулие, ребята дружить с ним не перестали и на другой же день жадно слушали рассказы Сережи о мирской жизни и о мирских чудесах.

А более всего интересовали ново-китежских ребят пересказы прочитанных Сережей книг. В этих захватывающих дух рассказах о приключениях и подвигах они верили каждому Сережиному слову. Они мчались на бешеных ковбойских конях по пампасам вслед за жутким всадником без головы; скакали по солнечным равнинам старой Франции рядом с тремя отважными мушкетерами; выслеживали вместе с «красными дьяволятами» махновские банды и вместе с Чапаевым рубили белогвардейцев, таких же злодеев и мучителей, что и в Детинце сидят и морят посадских на огульных работах в Ободранном Логу.

Но дикий восторг охватил ребят, когда рассказал им Сережа о Тарасе Бульбе. Ну и лихо же дрался за русскую землю могутный полковник! Но вот запылало сухое дерево, к стволу которого был привязан цепями старый Тарас, и горячий Юрята взволнованно стукнул кулаком по земле:

— Вот был человек! К нам бы его, в Ново-Китеж! Мы бы тогда…

И, не найдя слов, снова ударил в землю кулаком. Остальные ребята молчали задумавшись, потупив стриженные под горшок головенки.

3

Молчание прервал Завид. Он сказал задиристо:

— Соловьи до петрова дня поют, а твоим, Серьга, песням и в сочельник конца не будет. Долбишь, как ворон в кочку: у нас в миру да у нас в миру! Будто только у вас в миру чудеса бывают. И в Ново-Китеже чудес хоть в кузов огребай!

— Какие чудеса? Поповские? Э! — презрительно отмахнулся Сережа.

— Не поповские! Кузнецов наших возьми. Ведомые колдуны и чертознаи! Крестины, свадьбы, смертоубийство — все от кузнецов. Крест нательный, кольцо обручальное, венец венчальный кто ладит? Кузнец! А нож засапожный, душегубственный кто кует? Все он, кузнец! Умудрил бог слепца, а черт кузнеца. Кузнец что хошь скует!

— Староста кузнецкий Будимир Повала все, кроме глаза, скует, — деловито вставил Вукол.

— Слуш-ко, — перешел на шепот Завид. — А на́больший чертознай у нас в Детинце живет, у посадника в хоромах.

— Эко врет! — засмеялся Иванка.

— И чтоб мне почернеть, как та мать сыра земля, коли вру! — крикнул, дергая по-воробьиному головой, Завид.

— А ты его видел? Какой он? — надвинулся на Завида Юрятка.

— Эва! Захотел! Аль у него шапки-невидимки нет?

— Так это же сказка — шапка-невидимка, — сказал Сережа.

— Все ты знаешь, аль сорочьи яйца ешь? — презрительно сощурил глаза Завид. — Не сказка, а сущая быль! Он в посадничьи хоромы в окошко кукшей влетает и вылетает. Его видеть нельзя, только слышать можно.

— Чай, один ты и слышал, — плутовато усмехнулся Иванка.