Сказание о граде Ново-Китеже

— И то! Порушить надобе это лукошко, Детинец, понимай.

На них налетел с неожиданной яростью посадский, похожий на апостола с иконы, споривший с Псоем еще в роще на Ярилином поле. Задирая апостольскую бороду, Софроний начал выкрикивать визгливо:

— Вы лбы о Детинец расшибете, нахвалыцики! Шумство и озор до добра не доведут!

Тогда взорвался вдруг мичман:

— Что защищаешь, жлоб? Какая у тебя жизнь? Хуже турецкого святого живешь! Посаднику галоши целуешь!.. Кошмар!

Люди загудели:

— Верно, мирской, говоришь! Святые слова!

А Сысой засиял ему лучистыми ласковыми глазами.

— Не гневись на него, Федя. Что с него возьмешь? Сидень Софроний ведомый. Ватрушка, пра слово! Все за старину, за ветошь заступается.

Откуда-то прикатили пустую сорокаведерную бочку, и на нее взобрался Будимкр.

— Спасены души, тиха-а-а! — загромыхал его бас. — Что высоко подпоясались? Али драться собрались? Добре! Пора по Детинцу ударить!

— Ай да Будимир! — заликовала толпа. — Широка борода, а душа молода! Веди нас на Детинец!

— Не я поведу. Без головы и руки-ноги вразброд пойдут, и надо нам по древнему, Степанушки Разина, обычаю выбрать походного атамана. Кого водите, хрешшоны?

— Ты нам совет дай, кого выбрать! — закричали в толпе.

— Степана мирского выбирайте! Он смыслом мудр и сердцем чист. Гож ли?

— Гож, гож! — заревела толпа. — Кажи нам Степана мирского!

— Полезай на бочку, — подсадил Будимир капитана, — покажись народу.

Ратных влез на бочку, и люди закричали:

— Люб, люб!.. Маленько знаем тебя!

— Челом бьем, порадей, родимый!

— Веди нас на Детинец, Степанушка!

— И на отчину выведи!.. В мир!.. На Русь! Ратных смотрел на прокопченную, землистую от голодовок, позеленевшую от цинги посадчину, и сердце его билось взволнованно.

— Коли народ выбрал, отказываться права не имею! — крикнул он и поклонился народу. — За доверие благодарю, а только я сердитый. Что. думаю — скажу, что сказал — сделаю, а споров да перекоров не терплю!

— Послушны будем твоей воле! — кричал народ. — Атамань с богом, Степан! Вот и второй у нас атаман Степан!

— В помощь себе беру есаулами Будимира Повалу, лесомыку Пуда Волкореза и мирского Федора, вот этого! — указал он на Птуху, стоявшего около бочки.

Мичман сразу подобрался и лихо сдвинул на затылок мичманку.

— И это в твоей воле! — ответила толпа.

— А вот знак власти твоей атаманской, — протянул ему Будимир кривую длинную саблю в сафьяновых ножнах. — Это сабелька старицы Анны, ею она царских воевод рубила. Мы, кузнецы, ее храним.

Капитан вытащил саблю наполовину из ножен и поцеловал ее.

А в толпе кто-то нетерпеливый завопил:

— Начинай воевать, атаман! Верховники в Детинце, как в горсти. Их, как цыплят, лукошком накрыть можно. Начинай!

— Хороши цыплята! Слухайте меня, спасены души! — полез на бочку Софроний. — В Детинце собак-стрельцов близ тысячи. Несть числа! А с сильным бороться — смерти искать!

— Да спихните вы его с бочки! — заревела толпа. — По морде угодник, а по делам негодник! Откуль же близ тысячи, зеленых кафтанов едва сотня наберется!..

— Беги от стен! — закричали в задних рядах. — Счас с пищалей шибать начнут! И пушку ладят!

— Трави запал! — долетела команда со стены.

Детинские стены окутались пороховым дымом. Стрельцы открыли огонь из длинных, тяжелых пищалей и коротких широкогорлых «тюфяков»[39]. А в башенной амбразуре вспыхнуло пламя, и пушечный выстрел тупо отдался в тайге. Каменное ядро, проверещав над осаждающими, плюхнулось в землю далеко за их последними рядами. Детинские владыки повернули разинский «Единорог» против народа.

Пороховой дым повис низко над землей, как болотный туман. Кричали в толпе раненые. Кружили над людьми перепуганные галки. Осаждающие отхлынули от стен, и стрельба прекратилась.

Вскоре пошел дождь, частый и крупный, но посадские не ушли от Детинца.

Часть третья «НА СЛОМ!»

Глава 1 Осадный табор

…Так и стояли. Эти и те.

Перепопыхиваясь винтовкой.

Ил. Сельвинский, «Уляляевщина»

1

Восставшие посады окружили Детинец осадным табором. Появились шалаши из ветвей и соломы, шатры из дерюг и рогож. Пригнали из посадов телеги и огородились ими от конных атак стрельцов.

Шумела радостно, словно дождалась праздника, посадчина. Были тут кузнецы с запеченными у горнов лицами; плотники из Щепного посада в дерюжных фартуках, с топорами, засунутыми за спиной за пояс; красильщики, с руками желтыми, синими, зелеными; рыбаки, подпоясанные, по ловецкому обычаю, сетями, скрученными в жгут. Были Здесь и мужики из таежных деревень, вооруженные вилами-тройчатками и цепами; были солевары с язвами на лицах и руках от горячего рассола, и, конечно, лесомыки со страшными своими луками.