Сказание о пальме

Десять дней то пешком, то на лошадях он и его спутники продвигались от Елизаветполя на Казах, Шамшадин, Иджеван, Караклис к Тифлису. По пути они несколько раз попадали под обстрел мусаватистов, но благополучно избежали всех опасностей. 22 января, в тот самый день, когда произошла первая знаменательная встреча Денстервиля с Бичераховым в Керманшахе, Шаумян прибыл в Тифлис. Здесь, в доме № 29 по Кочубеевской улице, его ждали Камо и вновь назначенный секретарь Чрезвычайного комиссара — Кузнецов.

Да, солдат-грузин, ехавший с ним в одном вагоне, словно в воду глядел: официальный Тифлис не захотел признать нового «наместника революции». И конечно не потому, что он прибыл без «тифлисского шика», а потому, что у него не было за спиной реальной силы.

Еще месяц назад, когда он приезжал в Тифлис на Второй краевой съезд Кавказской армии, у контрреволюции здесь были только слабые национальные отряды, тогда как большевики могли рассчитывать на поддержку гарнизона русских революционных войск. Правда, эти части были безоружны, но в распоряжении большевиков находился тифлисский арсенал. Тогда Шаумян предложил немедленно вооружить солдат, разогнать комиссариат и установить в столице Закавказья Советскую власть. Но в краевом комитете колебались. А тем временем грузинские национальные части захватили арсенал. Так была утеряна возможность стать хозяином положения в Тифлисе.

Теперь же Шаумяну приходилось на пустом месте создавать ту реальную силу, с помощью которой можно было бы утвердить новую власть. Уже в первый день приезда в Тифлис он созвал краевой комитет партии, где сделал доклад о задачах укрепления Советской власти в Закавказье. Затем начал сколачивать аппарат новой власти и налаживать выпуск газеты. 31 января вышел первый номер «Кавказского вестника Совета Народных Комиссаров», где Шаумян сообщил, что приступил к исполнению обязанностей Чрезвычайного комиссара Кавказа. Он писал о событиях в Елизаветполе:

«Именем Центрального правительства Российской республики я протестую против этого неслыханного злодеяния. Проливается невинная кровь солдат, которые в течение трех лет самоотверженно защищали границы Кавказа, оставив на поле битвы и в городах Армении десятки тысяч своих братьев, расхищается безжалостно оружие, принадлежащее Российской республике. Виновники этого тяжкого преступления не могут оставаться безнаказанными».

Виновники этого тяжкого преступления Ной Жордания, Исидор Рамишвили и их сообщники ответили Шаумяну категорическим требованием Закавказского комиссариата: в двадцать четыре часа покинуть пределы Кавказа, иначе — арест!

Чрезвычайному комиссару Кавказа оставалось только одно — обратиться к народу. Выступая на заводах и фабриках, в железнодорожном депо и в мастерских, Шаумян разоблачал меньшевистских лидеров, призывал свергнуть Закавказский комиссариат и установить Советскую власть. И рабочие, действительно, принимали резолюции в пользу Советской власти и в поддержку Чрезвычайного комиссара Кавказа. Но... дело дальше резолюций не шло, тогда как контрреволюция действовала куда решительней. В первых числах февраля были закрыты все большевистские газеты, многие большевики были брошены в тюрьмы.

К Тифлису из Сарыкамыша и Александрополя подходили последние эшелоны фронтовиков, возглавляемые членом Военно-революционного совета Кавказской армии Шеболдаевым. Шаумян кинулся к ним: быть может, с их помощью можно совершить то, чего не удалось сделать в декабре прошлого года? Но оказалось, что за это время и армия окончательно растеряла свою боевую организацию. Не было уже ни рот, ни батальонов, ни полков. Сейчас это была толпа, тесно напиханная в теплушки. Офицерский состав был настроен против большевиков. Солдаты рвались домой, не желая ввязываться в кавказские дела. Именно из-за этой неорганизованности и удалось мусаватистским бандам в Шамхоре нанести столь большой урон воинским частям и захватить так много оружия...

Прежде чем попытаться использовать эту силу, нужно было превратить ее в боевые части с верным командным составом. А для этого Тифлис — центр антисоветской коалиции — сейчас был неподходящим местом. Шаумян все отчетливее понимал, что это можно осуществить только в Баку — в городе с боевым пролетариатом, возглавляемым крепкой интернационалистической партийной организацией. Туда переехал Военно-революционный совет Кавказской армии во главе с Коргановым и другими большевиками. Наконец, там находился Бакинский Совет, который, даже не будучи полновластным хозяином города, представлял собой серьезную силу, зачаток новой власти.