Сказание о пальме

Не одни лишь англичане понимали необходимость иметь на Кавказе человека, способного повернуть ход событий в русло собственной политики. 16 декабря по старому стилю, то есть почти в тот самый день, когда Денстервиль прибыл в Дели, чтобы получить задание, Советское правительство во главе с Лениным назначило одного из крупнейших деятелей партии — Степана Шаумяна — временным чрезвычайным комиссаром по делам Кавказа. И 6 января 1918 года, через тринадцать дней после того, как Денстервиль выехал из Дели в Тифлис, из Баку в Тифлис выехал Шаумян.

Шаумян не имел ни генеральского звания, ни навыков государственной и дипломатической работы. За плечами у него был опыт партийной деятельности в течение двадцати лет, большая часть которых прошла в тюрьмах, ссылках и подполье. Лишь последний год он работал на посту председателя Бакинского Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов — органа, который хоть и играл огромную роль в этом промышленном центре Кавказа, но так и не сумел пока сосредоточить всю полноту власти в своих руках.

За его спиной не стояла огромная вековая империя с ее армией и флотом, раскинувшая щупальца по всему свету. Советскую власть в России еще шатало от порывов бури, поднявшейся вокруг нее. Старая армия развалилась, новая еще не была создана.

Не было с Шаумяном даже той маленькой группы опытных офицеров, которая сопровождала Денстервиля. И уж тем более не было сорока автомашин, груженных золотом и серебром. Правда, один из старых боевиков партии — Камо — вез ему из Питера полмиллиона, но это была мизерная сумма по сравнению с той, которой располагала местная контрреволюция.

Шаумян ехал один. И хотя от Баку до Тифлиса путь был несравненно короче, чем от Дели до Тифлиса, его ожидали испытания куда более серьезные, чем встретил на своем пути генерал.

Уже на следующий день поезд, в котором ехал Шаумян, был задержан на станции Елизаветполь.

В то время на Кавказе шла организация национальных частей, и местным партиям не терпелось добыть для них побольше оружия. Особенно этого хотела мусульманская партия Мусават, давно вошедшая в сговор с султанской Турцией и теперь, в связи с отходом русских войск с Кавказского фронта, готовящаяся открыть путь туркам для захвата Закавказья.

Сначала оружие пытались покупать у солдат, едущих в Россию. На станциях появлялись какие-то подозрительные люди в круглых папахах и кожаных куртках. Они нахально лезли в вагоны, оглядывали вороватыми глазами все углы и тыкали короткими толстыми пальцами в сторону поставленных пирамидой винтовок или пулеметов:

— Исколко продаш?

Из эшелонов, где было сильно влияние большевистских комитетов, «купцов» выставляли. Там же, где властвовали эсеры и меньшевики и где дисциплина развалилась и процветали пьянство и дебоши, обменивали винтовки и гранаты, пулеметы и даже пушки на продукты, вино и водку. Пили, орали пьяные песни и смеялись:

— Чудаки!.. На что им оружие, война-то ведь кончилась!

Однако скоро стало ясно, что таким путем оружия много не достанешь. А его требовалось достать, видимо, очень много. И тогда Закавказский комиссариат — местное правительство, организованное вместо царского наместничества, — решил разоружить солдат Кавказской армии.

Как раз в эти дни из Тифлиса в сторону Баку отправилось несколько эшелонов с солдатами. Главенствующий в комиссариате меньшевистский лидер Ной Жордания послал вслед за ними бронепоезд под командованием офицера Абхазава. В то же время из Елизаветполя — центра мусульманской контрреволюции — в сторону ближайшей станции Шамхор двинулись тысячи обманутых муллами и мусаватистами вооруженных крестьян. И когда эшелоны ночью 7 января подошли к Шамхору, банды, засевшие вдоль железнодорожной линии, и бронепоезд открыли по ним огонь.

Русские солдаты, три с лишним года защищавшие Кавказ, никак не ожидали этого вероломного нападения. Они не понимали, кто по ним стреляет. Застигнутые врасплох, неорганизованные, они сотнями падали под предательскими пулями и снарядами. В разгромленных эшелонах было захвачено до пятнадцати тысяч винтовок, семьдесят пулеметов и десятка два орудий.

Вот в это время и прибыл в Елизаветполь Степан Шаумян. Дальнейший путь на Тифлис был закрыт: со стороны Шамхора еще доносились звуки перестрелки, еще горели разбитые ночью вагоны. На станции толпились вооруженные отряды, направляющиеся в сторону Шамхора.

Шаумян был потрясен увиденным. В сутолоке он отыскал тех, кто руководил этими бандами, — мусаватистских лидеров Адильхана Зиатханова, Асланбека Сафикюрдского, Насиб-бека Усубекова и других. Те сразу узнали его и насторожились: ведь это был их давнишний и самый опасный враг, которого ненавидели и боялись все националисты Кавказа.

— Это не мы напали на русских, а они на нас! — наперебой кричали они, размахивая руками. — Вон и сейчас в Шамхор прибыли новые эшелоны, которые собираются напасть на Елизаветполь...

— Кто поверит в это? — зло сощурил глаза Шаумян. — Я требую немедленно поехать на место и выяснить, кто виновник этой подлой бойни!