Сказание о пальме

Шаумян подошел к солдату, напряженно следившему за перроном, протянул ему руку:

— Спасибо, товарищ!

Тот стиснул ее:

— Я тут буду следить... И если вдруг что, дам знать.

— Спасибо, — повторил Шаумян.

Мравян поднял портфель и маленький чемодан, и они втроем двинулись к тамбуру. Солдат заслонил собой выход в сторону перрона, а Мравян открыл другую дверь и, осторожно выглянув, шепнул:

— Никого, пошли!

Они спрыгнули вниз и сразу нырнули под колеса товарного состава на соседнем пути. Вокруг лежал снег, было морозно.

— Извозчик из наших? — спросил Шаумян.

— Куда там! Нанял первого попавшегося: боялся не поспеть. Садись поглубже, в городе полно вооруженных мусаватистов!

Стараясь прикрыть собой Шаумяна (бесполезная затея — Шаумян был куда крупнее его), Мравян приказал извозчику:

— Поезжай кружным путем, по самым тихим улицам, к мосту.

Извозчик-азербайджанец оглянулся на них, спросил:

— Вы армяне?

Мравян помедлил, затем сказал:

— Поезжай, брат. Получишь, сколько захочешь...

— Стало быть, армяне! — уверенно произнес извозчик и клестнул лошадь.

Шаумян и Мравян переглянулись. Мравян сунул руку в карман, видимо нащупывая револьвер.

Несколько минут молчали. И вдруг извозчик, не оглядываясь, заговорил:

— Да, трудно стало жить людям... Ну кому нужна эта вражда? Наши отцы и деды веками в братстве с армянами и русскими жили, а теперь, оказывается, армяне — враги, русские — враги, стреляй в них, убивай!..

Шаумян спросил:

— А все-таки почему мусульмане начали стрелять в русских и армян?

Извозчик наконец повернулся к ним.

— А что делать, ага? Мулла кричит в мечети: «Русский — наш враг, армянин — наш враг!» В коране сказано: «Убивай неверных, попадешь в рай!» И ханы наши и беки то же самое твердят... Ну как мусульманину пойти против корана, против муллы и хана?

— А ведь дело куда проще, — сказал ему Шаумян, — Ты, наверно, слышал, что творилось еще в декабре в Шамхорском, Казахском и Тоузском уездах?

— Ты про восстания крестьян, ага? — спросил извозчик.

— О них... Крестьяне стали убивать своих агаларов, отнимать у них землю и скот. А ханы и беки с помощью мулл решили повернуть их против русских и армян. Мол, вот ваши враги, убивайте их, отнимайте их землю и имущество — и разбогатеете и в рай попадете!.. Понимаешь?

Извозчик минуту молчал, раздумывая. Затем произнес:

— Твои слова похожи на правду, ага...

Он снова оглянулся и с силой хлестнул лошадей. Фаэтон понесся во весь опор. Шаумян и Мравян поняли, что это неспроста: на углу, мимо которого они примчались, стояла группа вооруженных людей, подозрительно всматривающихся в седоков фаэтона. Мравян начал что-то рассказывать и громко, беззаботно смеяться. Но вот фаэтон свернул в переулок и поехал тише.

— Каково положение в городе? — спросил Шаумян.

— Идет настоящая война, — со вздохом ответил Мравян. — Армянская и татарская части по обе стороны реки отгородились баррикадами, то и дело вспыхивают перестрелки... Масса убитых и раненых... Мы пробуем утихомирить страсти, но ты же знаешь, как это было в пятом — седьмом годах! Кажется, все понимают ненужность и вред этой вражды, — и Мравян кивнул на извозчика. — Но и на той и на другой стороне есть силы, которые разжигают ее, и поэтому остальные тоже звереют, хватаются за оружие...

— Да-а... — задумчиво протянул Шаумян. — Дашнаки, собственно, на этом и заработали свою славу «первой армянской партии»... В то время как мы призывали к миру и дружбе между братскими народами, они кричали: «Какой мир, когда они режут и грабят нас!» И вооружали людей, организовывали отряды, выдвигали «национальных героев» — Амазаспа, Кери, Дро... И получилось, что они «защитники» нации, а мы вроде болтунов. Сколько нужно терпеливой, настойчивой работы, чтобы объяснить людям, что вражда вызывает новую вражду, кровь — новую кровь, что в конце этого пути — только взаимное истощение и гибель!

Проехали еще несколько переулков. Показался мост через Гянджа-чай. На мосту стояла группа людей, которые, заметив седоков в фаэтоне, бросились вперед.

— Это наши, — сказал Мравян. — Брат и остальные товарищи.

...Так началась деятельность Степана Шаумяна в качестве Чрезвычайного комиссара Кавказа. С этого дня враги ежечасно готовы были убить, растерзать его, и лишь сочувствие и любовь простых людей служили ему защитой, спасали от бесчисленных опасностей.

Попав в армянскую часть города, Шаумян прожил здесь несколько дней. Устраивал совещания с местными большевиками — армянами и азербайджанцами, выступал на собраниях, разоблачал контрреволюционную политику мусаватистов, дашнаков и меньшевиков. Призывал к установлению мира между соседними народами.

Но прошла неделя, а положение в городе не стабилизировалось. Шаумян решил во что бы то ни стало прорваться в Тифлис. Он понимал, что главная пружина этих событий находится там и нужно именно в Тифлисе начинать борьбу против провокаторов. Все дороги были закрыты, поэтому он решил двигаться кружным путем, через Елизаветпольский и Казахский уезды. Несколько человек, хорошо знающих местность, вызвались быть проводниками.