Сказание о Шарьяре

И вопя, как в мешке шайтан,

Закрутился злобный буран.

Мокрый снег повалил, кружа,

И хрипели кони, дрожа,

Удила стальные грызя,

По буграм ледяным скользя.

До костей промерзли бойцы —

Даже судороги начались,

Все трудней было путь продолжать

В эту бурю, стужу и склизь.

Лютый холод сносили друзья,

Жгучий голод сносили друзья,

Долго ждали, крепились они —

Наконец, роптать принялись.

Не могли понять смельчаки,

Что задумал грозный джигит,

Почему и себя не щадит,

И людей, и коней не щадит —

Как безумный, рвется вперед,

Будто псами гонимый зверь,

Не боясь никаких невзгод,

Не страшась никаких потерь?

Почему он так зол, нелюдим?

Что такое творится с ним?

Что за страстью он ослеплен,

Что за бешенством одержим?

Отчего на привалах, во сне,

Содрогается, стонет он?

И зачем на восток, на восток

Через дикий горный отрог,

Где давно ни людей, ни дорог,

Их так яростно гонит он?

И за что на друзей сердит —

Так сурово на них глядит?

И зачем, куда, почему

Надо так торопиться ему?

Почему подождать нельзя —

Даже на день прервать нельзя

Этот тяжкий, томительный путь,

Этот изнурительный путь?

Много дней молчали друзья,

Потому что знали друзья:

Хоть и был справедлив Шарьяр,

Но бывал и гневлив Шарьяр,

А придя в неистовый гнев,

Возмущенной душой закипев,

Обо всем батыр забывал:

Лиц знакомых не узнавал,

Грохотал, как горный обвал,

Бурей яростной бушевал!

Много дней крепились бойцы,

Наконец, решились они,

Хоть вождя и страшились бойцы,

Но к нему обратились они:

Не пора ли хоть на три дня

С этих гор в долину свернуть

Да устроить привал где-нибудь —

Хоть немного передохнуть?

Да не худо бы и коням

Поднабраться силы чуть-чуть,—

Чтоб еще упорней потом,

Чтоб еще проворней потом

Скакуны лихие могли

Продолжать стремительный путь.

Запылал богатырь костром,

Загремел его голос-гром,

Стал он гневно бранить друзей,

В малодушье винить друзей,

А потом свой меч обнажил

И сразиться им предложил,—

Чтоб узнать, кто прав, кто неправ,

Насмерть биться им предложил.

И тогда устрашились друзья,

И тогда устыдились друзья,

И опять убедились друзья:

Переспорить Шарьяра нельзя,

И опять по уступам крутым

Молча двинулись вслед за ним

Через сумрачный перевал,

Занесенный снегом густым,

Через острый, как нож, отрог,

Через пропасть, ледник, поток,

Сквозь бураны, вихри, дожди,

Нескончаемо-тяжким путем,

И по-прежнему день за днем

Ехал грозный батыр впереди

В остром шлеме, с длинным копьем,

Указующим на восток.

Так батыр свой геройский дух,

Благородство свое показал,

Недовольство друзей обуздал,

Превосходство свое доказал,

Но еще одержимей стал

И мрачнее с этого дня

Он ревниво тайну свою

В богатырской груди храня,

Как скала, молчать продолжал,

Так ни слова и не сказал

О мечте заветной своей,

О звезде рассветной своей,

Той, что снилась из ночи в ночь,

Ускользала, томила, жгла

И в неведомый край звала,—

О прекрасной деве своей.

И до самых последних дней

Ни один из могучих друзей,

Из погибших, лучших друзей

Так об этом и не узнал.

Миновали гористую цепь,

Началась каменистая степь

И до края земли легла

Безотрадна, гола, тускла,

И средь голых кремнистых гряд

Натолкнулся внезапно отряд

На гнездовье громадных змей —

Омерзительных, жадных змей.

Были гадины эти страшны —

В брюхо лошади толщиной

Да еще в чешуе стальной,

И у каждой — зубастая пасть,

Были жадины голодны,

На добычу рады напасть,

Мясом свежим уже давно

Им хотелось нажраться всласть!

Увидали они смельчаков

Средь пустынных скал и песков,

Пробудилось становье их,

Заклубилось гнездовье их,

И распутывая узлы

Исполинских кольчатых тел,

Сотни змей, голодны и злы,

Поползли из-за каждой скалы.

По камням ползут — издают

Нестерпимый скрежет они,

Будто тысячами клинков

Душный воздух режут они,

Наползают на смельчаков,

Отрезают им путь назад,

Издают похотливый смрад,

Щерят пасти, шипят, свистят,

Четырех усталых друзей,

Четырех исхудалых коней

Растерзать и сожрать хотят.

Целый день — от зари до зари —

С ними бились богатыри,

Разрубали громадных змей

Остриями длинных мечей,

Не жалели натруженных плеч,

Ржаво-красным стал каждый меч,

Хищных гадин не меньше ста

Каждый воин успел рассечь!

Да, наверно, никто из вас

Не встречал чудовищ таких,

И наверно, никто из вас

Не видал побоищ таких:

На закате страшного дня

Красной стала вокруг земля

От разрубленных гнусных змей,

Захлебнувшихся в крови своей!

Одолели гадин степных,

Порубили их на куски

И, оставшись чудом в живых,

Дальше двинулись смельчаки,

Но истерзан зубами змей

Был один из храбрых друзей,

Продержаться долго не смог —

На рассвете кровью истек.

Горевал богатырь о нем —

О соратнике верном своем,

Сам могилу вырыл в степи,

Сам засыпал тело песком,

Водрузил над могилой копье

И украсил конским хвостом.

Этот день был печальным днем.

Так остались они втроем.

Не успели степь миновать,

Как в беду попали опять

У подножья черных хребтов

В непролазной чаще кустов.

Были цепки, колючи, густы,

Как железо, крепки кусты,

А за ними росли, громоздясь,

Неприветливые хребты.

Не желал Шарьяр отступать,

Не желал объезда искать,

И пришлось обнажить мечи —

Путь сквозь заросли прорубать.

И наткнулись они в кустах,

В этих крепких, цепких кустах

На гнездовье громадных ворон —

Медноклювых, жадных ворон.

Были хищницы эти страшны —

Перья крепче брони стальной,

Да к тому же не меньше овцы