Сказание о Шарьяре

Птица каждая величиной,

Были хищницы голодны,

На добычу рады напасть —

Захотелось им пищи мясной

Хоть разок наклеваться всласть!

Увидали они смельчаков,

Услыхали удары клинков —

Пробудилось гнездовье их,

Всполошилось становье их,

И как будто вихрями ввысь

Хлопья копоти поднялись —

Это тысячи злобных птиц

С диким криком в небо взвились.

Налетели со всех сторон

На героев полки ворон —

Этих злых, смертоносных птиц,

Медноклювых, несносных птиц,

Режет воздух истошный грай

Кровожадных, голодных стай,

Рваный занавес черных крыл

Небеса внезапно затмил,

И все ближе, ближе они,

И все ниже, ниже они,

Издавая клич боевой,

Нагло кружатся над головой,

Крылья черные их гремят,

Клювы жадные их блестят —

Трех еще уцелевших друзей,

Трех в пути ослабевших коней

Заклевать и сожрать хотят,

Целый день — от зари до зари –

С ними бились богатыри,

Посылали стрелу за стрелой,

В черноту этой стаи злой,

Не жалели каленых стрел,

Каждый был и меток, и смел,

Жадных хищниц не меньше ста

Каждый воин сразить успел!

Да, никто не встречал из вас

Медноклювых ворон таких,

И никто не видал из вас

Никогда похорон таких:

На закате страшного дня

Черной стала вокруг земля

От громадных вороньих тел,

Пораженных жалами стрел.

Разогнали проклятых птиц —

Чернокрылые их полки

И при свете тусклых зарниц

Дальше двинулись смельчаки,

Но ударом клюва в висок

Ранен был один из бойцов,

Продержаться долго не смог —

На рассвете кровью истек.

Горевал богатырь о нем —

О сподвижнике храбром своем,

Положил в пещеру его,

Завалил скалою пролом,

Имя павшего смельчака

На скале начертал копьем.

Этот день был угрюмым днем.

Так остались они вдвоем.

А потом средь скалистых глыб

И последний соратник погиб.

Всех выносливей и храбрей

Из двенадцати богатырей

Оказался лихой удалец —

Молодой, но грозный боец.

Он с Шарьяром рядом скакал

Через дикие зубья скал,

Через пену гибельных рек,

С перевала на перевал,

Он Шарьяру во всем помогал,

От опасностей оберегал,

Вместе с ним в каменистой степи

Чудищ яростных убивал,

Вместе с ним смертоносных птиц,

Медноклювых несносных птиц

На лету одну за другой

Поражал стрелой наповал,—

Из двенадцати лучшим был,

Самым стойким, могучим был

Этот стойкий, верный боец,

Этот беспримерный храбрец,

Но погиб и он под конец.

Слишком был мучительным путь,

Слишком был изнурительным путь,

И скакать по уступам скал,

Видно, конь боевой устал:

Не сумел он перемахнуть

Через черный горный провал,

Где седой поток бушевал

И дорогу им преграждал.

Хоть и был благородных кровей,

Одолеть ущелья не смог —

Рухнул конь на клыки камней,

Рухнул в злой, ревущий поток.

Рухнул всадник вместе с конем

И погибли они вдвоем!

А река, что внизу текла,

Как шайтан, весела и зла,

В дикой радости унесла

Окровавленные тела...

Так остался Шарьяр один

Среди мрачных теснин и льдин,

В окруженье черных вершин.

Долго-долго Шарьяр стоял,

Глядя вниз, в зловещий провал,

На голодные зубья скал,

Где седой поток грохотал:

Там на черном скалистом дне,

В этой каменной западне,

Среди этих угрюмых глыб

Друг его последний погиб!

Долго-долго Шарьяр молчал,

Глядя в мрачный этот провал,—

О пропавших своих друзьях

Он мучительно тосковал:

Дни веселых встреч вспоминал,

Дни тяжелых сеч вспоминал,

Их глаза, их родные черты,

Их знакомую речь вспоминал.

Каждый друг — незабвенный друг

Перед ним на миг оживал,

Каждый верный, бесценный друг

Перед скорбным взором вставал,

И прощался с каждым батыр,

С ним в последний раз говорил

И по имени называл,

И за службу благодарил,

И мучительно горевал...

И не чувствовал, как текут

Слезы жгучие по лицу,

Никогда еще так тяжело

В жизни не было храбрецу!

Сердце — огненное жерло,

Сердце — пламенное крыло

Стало вдруг подобно свинцу,—

В первый раз предел своих сил

Молодой батыр ощутил,

В первый раз на мгновенье угас

Грозовой, богатырский пыл,

И впервые в этих горах,

Неприступных, черных горах

Боль раскаянья он узнал,

Мрак отчаянья он узнал,

Одиночество, холод, страх.

«Это я во всем виноват! —

Так он горько себя укорял.—

Осужден я на вечный ад! —

Так в отчаянье повторял.—

Где двенадцать верных друзей,

Беспримерных богатырей?

Это я их, безумец, убил —

Их своей рукой погубил!

Если б мог я заранее знать,

Сколько мук придется снести,

Мог про все испытания знать,

Что друзей ожидают в пути,

Мог про все страдания знать,

От которых их не спасти,—

Самых верных друзей с собой

Разве я решился бы взять?

Лучше было б мне одному

Устремиться в гибельный путь,

Лучше было б мне самому

Сгинуть в пропасти где-нибудь,

Угодить в змеиную пасть,

В черных топях, в песках пропасть,

В диких скалах шею свернуть

Или в злых волнах утонуть,

Чем увидеть муки друзей —

Гибель нашей дружины всей!

И подумать — из-за чего?

Из-за прихоти дерзкой своей!

Что ж, до скорой встречи, друзья,

Мне теперь оправданья нет,

Видно, сгинуть во цвете лет

Вместе с вами обязан я,—

Прочной цепью — одной судьбой

С вами накрепко связан я,

Пусть за нрав своевольный мой

Буду тяжко наказан я!

Ты прощай, любимая мать,

Акдаулет седая — прощай!

Сына милого отпускать

Не хотела ты в дальний край.

Ты прощай, Шасуар-отец,

Не вернется в гнездо птенец,

Ты прощай, сестрица Анжим,

Не увидишь брата живым!

Будто молнией, ранен был

Я видением золотым,

Опьянен, одурманен был —

Устремился в погоню за ним,

Но была ты, как видно, права,

Рассудительная Анжим: