Сказание о Шарьяре

С пастью льва, горбатым хребтом

И змеиным длинным хвостом

Слышал с детства батыр не раз:

Беспощаден этот дракон,

Кровожаден этот дракон,

У него — единственный глаз,

Но зато семь тысяч клыков,

А клыки острее клинков,

Семь десятков тысяч бойцов

Погубил он за семь веков,

Горы служат ему жильем,

Он коней глотает живьем,

Он людей сжигает огнем —

Вот дракон Аждарха каков!

Из-за выступа богатырь

Только высунулся до плеч,

Как скорей назад отступил,

Зашатался, выронил меч,

Жгучий блеск его ослепил:

Это пасть свою не спеша

Зверь открыл, тяжело дыша,—

Распахнулась адская печь,

И сквозь блещущие клыки

Так и хлынули языки

Опаляющего огня —

Все живое готовы сжечь!

Весь горячим потом облит,

Из-за выступа глянул джигит,

И опять отпрянул джигит —

До того эта пасть страшна!

Хлещет огненная волна,

Только выставил он копье —

Через миг его острие

Раскалилось уже докрасна.

Но не смог утерпеть джигит —

Снова краешком глаза глядит:

Так и манит его эта пасть,

Так и тянет его эта пасть.

Адский зев горяч и глубок,—

В нем мгновенно, как мотылек,

Может вместе с конем седок

Навсегда бесследно пропасть!

А в зловещем драконьем лбу

Точно дьявольский чудо-алмаз,

Сыплет искры громадный глаз –

Омерзительный жадный глаз.

Ближе, ближе змейки огня —

Извиваются по камням,

Подбираются к самым ступням,

Вкруг него пускаются в пляс...

Понял юноша: гибель ждет,

Через миг он в огне пропадет,

Если чудища не убьет...

Жизнь и смерть — все решится сейчас!

Стиснул зубы батыр молодой,

Верной гибели ждать не стал,

Меч упавший искать не стал,

И к Аллаху взывать не стал,—

Прикрывая лицо щитом

И нацелясь длинным копьем,

К полыхающей диким огнем

Пасти яростной зашагал.

Ближе, ближе подходит Шарьяр,

Чтоб верней нанести удар —

Будто лесом горящим идет,

И все злее лесной пожар,

Бьет в лицо ядовитый пар,

И становится нечем дышать,

И от жгучих бичей огня

Начала раскаляться броня.

А в глазах — ослепительный зной,

А в ушах — оглушительный гул,

Клочья кожи сползают с рук,

С обожженного лба и скул,

Но от боли зубами скрипя

И от ненависти кипя,

Свирепея от лютых мук,

Задыхаясь, бранясь, хрипя,

Словно факел живой, вперед

Прямо в пламя герой идет.

И почувствовав, что вот-вот

Будет заживо он сожжен,

Будет чудищем побежден,

Наземь замертво упадет,

Сделал воин последний шаг

И последние силы напряг,

И тяжелым копьем взмахнул,

И дракону в громадный глаз,

В омерзительный, жадный глаз,

Беспощадный, злорадный глаз

С хриплым криком копьё метнул!

Тут такой оглушительный вой

Ослепленный издал дракон,

Будто был стрелой громовой

В сердце самое поражен,

И не смог устоять герой:

Ревом яростным оглушен,

Вихрем огненным обожжен,

Чувств и сил последних лишен,

Повалился на камни он —

Наземь грянулся, не дыша,

И казалось, уже навсегда

Распрощалась с телом душа.

Сколько времени он лежал

Средь обугленных, мрачных скал,

Вспомнить так и не мог батыр:

Будто долгие годы прошли,

И как облако от земли,

Был от жизни далек батыр.

Опален, ослеплен, оглушен,

Пребывал в беспамятстве он,—

Этот сон был похож на смерть,

Ведь и смерть похожа на сон.

Был у самой границы Шарьяр

Той страны, где кончается свет,

Где во мраке теряется след,

Нет надежд и возврата нет.

Если к этой границе душа

Подошла в скитанье своем,

То уже возвратиться душа

Не сумеет в свой прежний дом —

К телу путь сама не найдет,

Навсегда во тьме пропадет,

Если кто-нибудь не позовет.

Словно камень среди камней,

Умиравший смельчак лежал,

Тяжкий мрак его окружал,

Холод мертвенный сердце сжал,

Вдруг сквозь черное забытье

Смутно вспомнил он имя свое,

Чей-то дальний зов услыхал,

Застонал, пробуждаться стал,—

Это конь боевой заржал.

Был в тревоге друг вороной —

Быстроногий, верный тулпар,

Слышал он сквозь вихрь огневой

Злого чудища грозный вой,

Видел он, как метнул копье

И на камни рухнул Шарьяр,

И не в силах ничем помочь,

Целый день и целую ночь

Простоял над ним жеребец,

Хоть и был обессилен вконец.

Не стонал Шарьяр, не дышал,

Недвижимо, как труп, лежал,

Но на диво был конь умен —

В гибель друга не верил он,

Кровь и пот с молодого лица

Влажным слизывал языком,

И текли из глаз жеребца

Слезы тоненьким ручейком.

Он и голод жгучий терпел,

Он и холод колючий терпел,

И томительный страх терпел —

Чуда ждал, уходить не хотел,

Без хозяина жить не хотел.

Страшно было в ущелье ему

Провести всю ночь одному —

То и дело вздрагивал конь

И косился в густую тьму.

Ветер выл, колыхался мрак,

Ни луны, ни бледных светил,

Но всю ночь скакун ни на шаг

От хозяина не отходил.

Появись в те минуты враг,

Он бы грудью путь преградил!

До утра он любимца стерег,

От беды охранял, как мог,

Чуток был тулпар — понимал,

Что его могучий седок

Не в объятьях отрадного сна —

В цепких лапах смерти лежал,

И скакун быстроногий дрожал,

От жестокой тревоги дрожал

И тихонько, тоскливо ржал.

И услышав ржанье его —

Друга верного дальний зов,

Из пучины предсмертных снов

Возвратилась в тело душа:

Пробуждаться стал наконец

От беспамятства своего,

Шевельнулся, с трудом дыша,

И глаза приоткрыл храбрец.

Пробудился,— и в тот же миг

Яркий луч в ущелье проник:

Это, льдистые пики багря,

Над горами вставала заря,

И от радости сам не свой,

Начал ржать заливисто конь,

И шагнул порывисто конь —

Ткнулся мордой ему в ладонь.

С каменистого ложа привстав

И за шею друга обняв,

Поднялся, шатаясь, герой,