Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле. Том первый.

О, воистину благословенна была для меня та вечерня! Первую такую во всю жизнь мою сподобил меня Господь отстоять. Воистину, во храме стоя, на Небе мнился стоять, в ужасе и радости! Куда ни воззрю: всюду все приводит меня в удивление. Воззрю на высоту: ужасает меня и удивляет иконное стенное писание высокой греческой работы, более пятисот лет существующее, и ничем не повредившееся, и все исписано разными Божественными и евангельскими событиями и притчами. Воззрю немного к высоте: удивляет меня хорус со многими свещами и со многими иконами и с пятью паникадилами, чего еще я прежде никогда и нигде не видал. Воззрю на землю: удивляет меня драгоценный и разноцветный мраморный пол; испещрен разными цветами, и светится яко хрусталь. Воззрю прямо на иконостас: удивляют меня чудотворные и прочие местные иконы, от древних лет невредимые, аки сейчас написанные. И кто не почудится и не удивится иконописцам и высокой их работе и прочности? Иконы стоят шестьсот лет и более, и не стареют, но паче юнеют. Удивляет и резьба иконостаса, столь высокой работы, что всякого зрящего на него изумляет; удивляет и блестящееся на нем злато. Воззрю на подсвечники: удивляюсь величине их и работе. Едва пять человек могут один подвигнуть с места; сделаны из чистой меди, и блестят подобно вызлащенным; не кованные, но литые. На них стоят свещи желтого воску необыкновенной величины, аршин пять вышины. Удивляет и множество лампад: пред всякою иконою по три лампады с елеем, внизу всякой иконы привешена пелена. Воззрю на клиросы: удивляет меня шестиугольный аналой, дорогою костью перламутровою убранный. Воззрю на столбы: удивляюсь их толстоте и драгому камению и чистоте работы. Посмотрю по всему храму: удивляюсь и радуюсь множеству монашествующих; все со страхом стоят, и истово крестное знамение творят, и низко кланяются. На вечерни «ныне отпущаеши» читал сам епитроп. По отпусте вечерни, пришли все братия в последний притвор, задернули все завесы, и читали там повечерие. На повечерии были два канона: Богородице и святому; не читали, но пели с канонархом. Младый иеродиакон канонаршил весьма сладкогласно, и ходил со страны на страну, и низко покланялся. Я спросил: «Какого роду сей иеродиакон, не русский ли?» Мне сказали, что сербин. Когда начали петь седьмую песнь, тогда пришел пономарь, держа в руке ручную кадильницу, не на цепях, а с рукоятию, и взявши у седмичного иеромонаха благословение, начал кадить прежде иконы, а потом и всю братию: каждого кадил крестообразно, и каждому творил низкое поклонение, а рукоять кадильницы держал в пелене. По отпуске повечерия, взявши все от седмичного благословение, пошли каждый в свою келию; вышел и я.

74. Лоза виноградная из гроба святого Симеона

Потом показали мне отцы лозу виноградную, исшедшую из-под стены церковной, из гроба преподобного Симеона, царя Сербского. Она велика и многоплодна и удивительна. Когда я пришел в гостиницу, вопросил меня брат мой спутник: «Что в церкви видел удивительного?» Я же ему ответил: «Где я был, не знаю, на земли, или на Небеси; что́ я видел или слышал, того прежде никогда очима моима не видал, ниже слышал ушима моима, ниже когда взыде на сердце мое, ниже могу что́ тебе сказать; а когда сам увидишь, тогда и познаешь. А только скажу тебе, любезный брат: блажены наши ноги, сюда дошедшие, и блажены наши очи, сие видевшие; блажены есмы и мы, не послушавшие человеков, нас расстроивавших и отговаривавших». И много мы радовались и веселились. Когда настал вечер, еще пришли в гостиницу к нам ночевать странние отцы афонские. Гостинник засветил нам свечу; принесли стол, и поставили посреде, и принесли пищи и вина, и начали всех сажать за стол, и нас такожде; мы же сказали: «Спаси вас Господи! мы не хощем: недавно поели в трапезе». А они нам сказали: «Мы того не знаем, что вы кушали или нет; а у нас садитесь; сколько вам угодно, столько и покушайте; мы к тому приставлены, чтобы всех угощать». Мы же, видя их страннолюбие, сели, и вкушали пищи и пития во славу Божию. Была трапеза изобильная и многояственная; и мы вкушали, прославляя Божию Матерь и восхваляя страннолюбивых отцов афонских. После ужина отперли шкаф, и выдали всем по мягкой подушке и по теплому стеганому на вате одеялу, и зажгли на всю нощь светильник, и на очаге расклали великий огнь, дабы было тепло, и потом сказали: «Теперь почивайте с Богом». Мы же, помолившись, спали спокойно. В первом часу по полуночи, по-гречески в седьмом часу ночи, заблаговестили на утреню. Мы встали. Гостинник же пришел, и сказал нам: «Вы, отцы, спите: вы с пути утрудились». Мы же сказали, что мы уже отдохнули.

75. Чин и устав утрени