Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле. Том первый.

Наступал Великий пост, и во мне родилось неотлагаемое желание постричься в иноческий чин. На сырной неделе пошел я к духовнику и объявил ему свое желание, и просил его постричь меня. Он же сказал: «Я тебя постригу; только найди себе старца, с кем будешь жить; теперь ты всех русских знаешь, кто какой жизни; из них одного избери себе по совести, и возьми от меня благословение, и перейдешь к нему; тогда постригу». Я ему сказал: «Отче святый, во всей Горе двоих избрал я себе по совести, которым желаю, как старцам, быть за ученика, и препоручить свою душу: первый, твоя святыня, а второй, ученик твой, отец Иоанникий, Старооскольский». Он же рече: «Со мною жить не можно; да я тебе и без того старец. А к отцу Иоанникию ты сходи; попросись у него, и скажи ему, чтобы эту неделю попостились, и ты такожде, а в субботу все приходите причащаться ко мне; и тогда я вами распоряжусь». Я пошел к отцу Иоанникию, упал ему в ноги, и начал просить его, да примет меня к себе в ученики: «Аще ли буду тягостен вам в общежитии, то буду жить на своем содержании, только будьте мне за старца, и постригите меня». Он же рече: «Я тебя не могу принять, ниже другого кого, потому что сам живу под старцем; ежели он благословит, то приму к себе в общежитие: всех нас Господь пропитает». Я тогда ему сказал, что́ слышал от духовника. Он не стал противоречить. Итак, первую неделю Великого поста проводивши, в пяток ночевать пошли все к духовнику. Духовник благословил меня принять отцу Иоанникию, а мне к нему идти. В субботу все были причастниками, и было монахов человек пятьдесят. Мы же по Литургии пошли всяк на свою келию. И я перебрался с своей колибы на келию святого пророка Илии, к отцу Иоанникию. Сия келия тоже принадлежит к монастырю Ставрониките, стоит на горе, на самой красоте: видна половина Горы Афонской, и сам Афон весь открыт, а от монастыря Ставроникиты полчаса ходу. Кругом келии растут пять кипарисов, есть великий сад с масличными древами, виноградом и прочими садовыми древами. Келия каменная, двухэтажная, со многими комнатами; есть кухня и гостиница, а внизу погреба и сараи; церковь прекрасная, с куполом, во имя святого пророка Илии, и много икон; есть и двор, огражден каменной стеной; есть и сарай; двор вместо крыши стелется кроватным виноградом. И переменил я свою жизнь с пустынной самоизвольной на скитскую келейную, и стал жить в послушании и самоотвержении и совершенном отсечении собственной своей воли. У отца Иоанникия еще кроме меня было три ученика. Я был у них за повара и за пекаря, и за чтеца и за канонарха. Они же все четверо ученые и доброгласные были певцы, и отправляли службу церковную по монастырскому уставу. И была наша келия по клиросам подобна монастырю. Всеми меня Господь милостями наградил во Святой Горе Афонской, и живу во всякой духовной радости и веселии!

126. О старце Иоанникии

Отца же Иоанникия рассмотрев, нашел в нем великого и ученого мужа, во внешней и в духовной премудрости искусного, в Божественном и отеческом писании много начитанного и сведущего. Хотя и я много читал книг, но против него, как капля против моря; и по вся часы от него пользовался; что́ бы от него ни спросил, скорый давал мне ответ. Он весьма был кроток и снисходителен; мог все немощи наши нести так, что я во всю жизнь мою такого кроткого и терпеливого не видал; и во всех добродетелях совершен был; не словом учил, но во всем делом показывал, и во всем образ был нам; и словом был сладкоглаголив, тверд и рассудителен, и такую имел силу в слове, что хотя бы кто был каменный сердцем, и того мог уговорить и в слезы привести, и всякого мог увещать и наставить на истинный путь; только не доставало того, что был не иеромонах, и отнюдь не хотел принять хиротонии; за то и удалился из России, чтобы избежать хиротонии. Росту был высокосреднего, власы длинные светло-русые, борода длинная и широкая, русая, лицом чист и бел, и всегда весел, взгляд самый приятный, но весьма бледен и худощав от великих подвигов и от слабого здоровья. Часто с нами занимался в духовных разговорах, и часто проводили до самой утрени без сна. За счастье почитали, когда он с нами займется такою беседою: тогда мы забывали свое естество и сон. И столько прилепилось сердце мое к нему, и возлюбила душа моя его, что за великую потерю считал, ежели который час его не мог видеть, и слышать от него полезное слово; когда увидаем его лице, забываем сами себя. И положил я намерение никогда от него не разлучаться, даже до смерти. А когда он случался болен, то мы те дни плакали, и просили Бога, да подаст ему здравие. Живя с таким старцем, радовался я, и благодарил Господа Бога, яко сподобил меня быть учеником таких великих двух старцев. И толико Божия Матерь утешила меня в Святой Горе Афонской, что хотя бы кто и с тысячами пришел, не был бы спокоен так, как я. Душевным и телесным упокоением удоволен; каждый месяц по седмице постились, и ходили все к духовнику Арсению; у него исповедовались и причащались Святых Таин.