Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле. Том второй.

Родом он был болгарин, из самой Болгарии, и с юности оставил мiр, и пошел во след Христа, пятнадцати лет от роду. По пришествии на Святую Гору, препроводил в ней более шестидесяти лет неисходно; пятьдесят лет был он духовником, и говорят, толикую имел благодать, что на духу грехов не спрашивал, но сам объявлял, и каждого доводил до слезного раскаяния, и знал, какое кому дать духовное врачевство, и кто что может понести. Приезжали к нему Патриархи и архиереи просить у него наставления, и получали разрешение в недоумениях касательно канонов церковных. К великим грешникам был снисходителен, и всех привлекал к покаянию. Многие из разных стран грешники шли к нему на покаяние, и получали от него облегчение, потому что он знал разные языки. Сказывают, что он предвидел себе кончину.

По смерти его, чрез три года, в мою бытность откопали его кости, и по-афонски – в хорошем замечании: оказались желты, яко воск.

160. Жизнь иеросхимонаха Григория Грека

Воспомяну и о втором Григории, духовнике и иеросхимонахе, живущем в келии святых царей, Константина и Елены, близ монастыря Пантократора, родом греке, из страны Каппадокийской, великом постнике; ибо дважды в неделю употреблял пищу, а в посты единожды в седмицу. Он с юности оставил мiр, родителей, имение, и осьмнадцати лет пришел в Святую Гору Афонскую, и сорок лет прожил у своего старца, постника, в послушании, и был ему во всем подражатель. Старец постриг его в монашество, и благословил принять священство и духовничество. По прошествии сорока лет, в 1840 году, старец отшел ко Господу, и оставил его по себе наследником богатства духовного и, что было, телесного, и препоручил ему двух учеников.

Григорий, похоронивши своего старца, и немного поживши, призвал учеников своих, и сказал им: «Чада моя, не могу вам быть за старца и наставника: хотя и сорок лет был в послушании и учился монашеству; но еще имею нужду много учиться, и не могу быть на своей воле. Пойду в Русский монастырь в общежитие, и там поучусь совершенному монашеству, смирению и терпению. А вы, ежели хощете, оставайтесь на сей келии, или же идите в какой-либо монастырь». Скорбно было ученикам слышать такие словеса от своего старца, и они много его упрашивали остаться, равно и все братия Пантократорского монастыря, и прочие близ живущие отцы: но он ответил им: «Отцы и братия! не могу быть я вам пастырем, ниже духовником: сам еще требую многому учиться; пойду, искушу себя в общежитии, и еще поучусь совершенному монашеству. Слышал я неоднократно от своего старца, что пустыня страсти только усыпляет, а общежитие умерщвляет и искореняет; и я боюсь их, хотя и сорок лет прожил в пустыне со старцем. Но старец помер, и я опасаюсь, чтобы страсти по мне не проснулись, и меня не погубили; того ради не могу с вами быть, а пойду умерщвлять свои страсти».

И так он перешел в Русский монастырь, почти в одно время с нами, в 1840 году. И мне привел Господь – с ним пожить в одной обители, и всегда вместе ходили на послушание. Много мы пользовались его примерною жизнию: хотя и духовник был, но на всякое послушание ходил прежде всех, и пред всеми смирялся, и всем покорялся.

Толикую имел он чистоту сердечную и дар прозорливства, что провидел тайные помышления. Я грешный на себе сие испытал. В один день собирали мы масличные ягоды, все братия и он с нами; только какие-то обуревали меня помыслы: он подошел ко мне, ударил меня рукою по плечу, и сказал мне по-гречески, потому что он по-русски ни одного слова не знал: «Отче, зачем ты принимаешь такие помыслы? Они от диавола. Гони их прочь от себя». Слышавши сие, я испугался, поклонился ему до земли, и просил его святых молитв. Потом так умилилось сердце мое, что никак не мог воздержаться от слез. И благодарил я Господа Бога моего, Иисуса Христа, и Божию Матерь, что сподобился в одной обители жить и на послушание ходить с такими великими старцами, что не только мои телесные труды видят, но и тайные помышления проникают.

Но тяжко было отцу Григорию в общежитии, больше ради поста: ибо игумен всегда ему благословлял ходить в трапезу, чтобы мог проходить послушание и пользовать братию; и сделал его всей братии духовником. Всего жил он в общежитии два года. Пантократорские братия всегда к нему ходили, и со слезами его просили возвратиться к ним, потому что не могут они себе найти по совести другого духовника; просили и прочих великих старцев, чтобы присоветовали ему возвратиться к ним. И все ему стали советовать возвратиться в свою келию, потому что Русский монастырь нужды в нем не имеет, там много великих старцев, а Пантократор бедствует; и игумен присоветовал возвратиться. И он возвратился в свою келию, и чрез то великою радостию исполнил монастырь Пантократор и всю карейскую братию.

Сей великий старец, иеросхимонах и духовник Григорий, по отъезде моем остался еще в живых, и доднесь еще просвещает Афонскую Гору своею жизнию.

161. Жизнь иеросхимонаха игумена Павла