Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле. Том второй.

Дождавшись назначенных ему лет, т. е. двадцати пяти, и избравши свободное время, когда родители пили чай, Иван пришел к ним, пал пред ними на колени, и стал со слезами просить их, и говорил: «Дражайшие мои родители! хочу обеспокоить вас своею просьбою; вы же не прогневайтесь на меня, но исполните мое желание, которое я имею с самых малых лет моих: отпустите меня в монастырь. Я ваше желание исполнил: теперь совершилось мне двадцать пять лет, и имею уже совершенный свой разум». Родители, сие слышавши, оба горько восплакали. В тот же час пришла и дочь их, и она пала на колени пред родителями, и слезно заплакала. Родители спроси ли ее: «А ты что́ хочешь?» Она же начала говорить: «Милые мои родители! простите меня, что я отягощу вас просьбою; может быть, даже и оскорблю вас. Любезные мои родители! отпустите меня в монастырь, для провождения там остальной моей жизни; а в замужество я не пойду, и ниже́ подумаю». Родители, слышавши сие, весьма на нее прогневались, а наипаче на сына своего, и сказали ему: «Ты это нам наводишь такие скорби; мало того, что сам нас оставляешь, и до конца нас огорчаешь, еще и сестру свою, а нашу любезную дочь, уговорил идти в монастырь. За это и самого тебя не отпустим. А когда хощешь, чтобы сестру твою отпустили в монастырь, то обещайся сам ты пожить с нами еще два года, это уже за сестру твою; а потом и тебя отпустим». Он же, хотя и со скорбию, согласился; и дал расписку, что больше родителей не обеспокоит. Потом, в скорости отправили сестру его в монастырь в город Орел, в девичий монастырь к родной ее тетке. А Иван остался у родителей еще на два года.

Но что́ он претерпел в сии два года скорбей и искушений, никогда без слез не мог о том вспоминать. Напали на него страсти плотские, и вооружились на него искушения. Восстал на него диавол с своими силами. Открывал ему и мiр свою пропасть, и показывал свои прелести и утехи. Родители и все сродники начали со слезами его уговаривать и упрашивать, чтобы отложил намерение поступить в монашество, а остался в мiре, и женился. И охватила его такая страшная буря, среди великого моря, среди многоволнистого мiра, что едва не потонул и не погряз в суетном мiре. Терпя нападение на него страстей и уныния, он лишился позыва на пищу, весь высох, и начал уже в уме мешаться. Видя, что ему угрожает погибель, а помощи ниоткуда нет, в одну ночь вышел в сад, который был близ дома, стал под древом, называемом груша, пал на колени, и возвел свои душевные очи ко Господу Богу, и стал со слезами просить Его милосердие, да подаст ему руку помощи, и избавит и освободит его от скорбей и от страстей, и говорил: «Аще не Ты, Господи, поможешь мне, то уже более не могу терпеть; или, Господи, возьми от меня душу мою, или избави меня от страстей»; и иное многое в молитве своей со слезами говорил. Около полунощи спал с небеси на него яко огнь, но не опалил его, а только исполнил сердце его неизреченной радости. И не мог он более терпеть, пал на землю, и сделался вне себя. Прошел яко огнь во все кости и жилы его, и он лежал, яко мертв. Когда начали благовестить к утрене, – он очувствовался, пришел в себя, и встал. И сделался нов человек: сердце исполнено неизреченной радости, и сам весьма сделался легок; страстей и помыслов обуревающих не чувствует. И пошел в церковь к утрени, и благодарил Господа Бога, что скоро послал ему помощь, и избавил его от належащих страстей. После утрени, пришедши домой, увидел, что древо, под которым он ночью стоял, засохло, лист и плоды все с него спали. Увидевши сие, все домашние много тому удивлялись, что такое сделалось с древом: вечером стояло зелено и весело, а поутру очутилось сухо, и лист весь опал; но Иван никому ничего не поведал, а только благодарил Господа. После того никогда у него не бывало ни страстных помыслов, ни сонных греховных мечтаний.

Проживши в доме у родителей до назначенного времени, до двадцати семи лет, с одним духовным своим братом Николаем, пошли странствовать по российским монастырям; в некоторых довольное время жили. И рассмотрели они, что в российских монастырях живя, священства избежать не могут, а в священстве проходить внутреннее безмолвие весьма трудным находили для себя. Потому решились удалиться из России в Святую Гору Афонскую, в тихое и небурное пристанище, в глубочайшую пустыню, и препровождать жизнь свою в тишине и в безмолвии, единым с единым Богом. Потом пошли во град Воронеж поклониться мощам новоявленного святителя Митрофана. Там вздумали спросить одного юродивого: есть ли им воля Божия идти во Святую Гору Афонскую? Когда пришли к нему, – он прежде их вопроса начал им говорить: «Идите, мои братия, старооскольцы, идите в Святую Гору Афонскую, идите: ты, брат мой Николай, придешь туда, да немного поживешь, получишь схиму, да отправишься в невозвратный путь; а ты брат мой Иоанн, придешь во Афон, да свой улей пчел заведешь, да будешь рои отпускать. Идите, Бог вас благословит!»