Сказания древа КОРЪ

Тогда Советский Союз, разваливаясь, делал вид, что всего лишь перестраивается, и этим самообманом заражал абсолютное большинство граждан.

В «Очерках истории русского движения» писатель Скорых оставит свои впечатления от того времени: « Время породило перестройку, и на её волнах закачался привычный мир, казавшийся незыблемым, как египетские пирамиды. Многое из запретного стало доступным, а запретный плод, известно, сладок. Стало очевидным, что в Галиции самым желанным окажется то, что официальная советская пропаганда клеймила «украинским буржуазным национализмом». Большевики лишь загнали вглубь самостийную тоску младорусинов, которых в своё время Вена по стратегическим соображениям соблазнила назваться украинцами. Произведя на свет многочисленный класс пролетарствующей интеллигенции простым почкованием от селян, задавленных убожеством, советская власть создала тем самым огромное плодоносящее поле для «пассионарного взрыва». Свобода по-Горбачёвски, будучи формой анархии, перевозбудила здесь национальное самосознание. У русских и русскоязычных львовян появилось предчувствие, что возникнут проблемы: станет ухудшаться комфортность их существования, начнётся превращение в нацменьшинство со всеми вытекающими последствиями в специфических условиях «Украинского Пьемонта». Мои соплеменники озадачивали друг друга: надо что-то делать ».

Скорых тоже находился под гнётом предчувствий и задавался известным «вечным российским вопросом». Но бездействовать было не по нему. В то время студент Алексей Скорых, будущий архитектор, служил срочную вдали от дома. Ольга Алексеевна загостилась в Одессе у подруги, наслаждались морем. Семейные заботы четы Скорых ограничились Олей, которая училась в начальной школе. Сергей Анатольевич посвятил Альвину в свои планы создать самодеятельную организацию русскоязычных горожан для защиты своих прав, а в литературном труде сделать главным боевую публицистику, образно говоря, перековать свойственное ему лирическое перо в жало, направить его на местных недругов русскости во всех её проявлениях духа. Не умолчал, что, скорее всего, он и все Скорых из-за него попадут в опалу новой власти и «титульного» большинства. Аливину это не испугало. Она была из породы декабристок, что вскоре доказала, не раз бросаясь за мужем в неизвестность.

Сказано-сделано. Нашлись единомышленники. Вскоре Русское общество во Львове стало реальностью, с которой городской власти пришлось считаться. В тот год в Галиции, этом «Украинском Пьемонте», Народный Рух стал оттеснять компартию от власти. Предстояли местные выборы. Для противоборствующих сторон каждый голос был важен. А тут организованный отряд избирателей, в который только что влилась организация «Русская школа». Никому ничего конкретно не обещая, Скорых со товарищи так повёл себя с властью уходящей и властью приходящей, что сумел выхватить у города здание упразднённого кинотеатра буквально под носом зарождающейся национальной украинской киностудии. В нём открыли Русский культурный центр. Наиболее дальновидные из националистов стали коситься в сторону Общества Скорых, как стали называть организацию русскоязычных львовян неофициально. Что за «Русский Рождественский бал» в самом украинском городе Украины? Если панихида по Пушкину собирает вокруг православного храма тысячи москалей, то они могут собраться и для действий, угрожающих молодой украинской демократии. А не получает ли этот Скорых деньги от КГБ? («Звiдки грошенята», – появилась статья в местной газете на мове).