Сказания о земле Русской. От начала времен до Куликова поля

Православная церковь причла также к лику святых и жившего в те времена младшего сына Александра Невского Даниила, родившегося за два года до преставления своего блаженного родителя. Судьба Даниила весьма замечательна. Как младший сын, он получил самый незначительный удел – Москву, имя которой, как мы помним, впервые упоминается в 1147 году, по случаю свидания в ней Юрия Долгорукого со Святославом Ольговичем; тогда это не был даже город, а только усадьба опального боярина Кучки, так как собственно город был заложен в 1156 году. Мы уже видели, что Москва была пограничным городком Суздальской земли, через который шла дорога из южной Руси на северо-восток; другая дорога шла через Москву же от Новгорода и Волоколамска по Москве-реке и Оке – на среднюю и нижнюю Волгу, или же по Дону – к Азовскому и Черному морям. Значение этого последнего пути становится весьма заметным после нашествия татар, когда заглох старый великий путь из «варяг в греки», шедший через Киев по Днепру, и когда черноморский торг принял иное направление. Торг этот сосредоточился на новом месте, покровительствуемом татарами, быстро оценившими выгоды торговли, а именно у устьев Дона на Сурожском (Азовском) море и близ древнего Киммерийского Боспора, где предприимчивые купцы итальянского города Генуи создали большой торговый город Кафу (Феодосию), хотя самый путь к устьям Дона и в Кафу, вследствие хозяйничанья татар в Русской земле, и проходил на значительной части своего протяжения по совершенно бесплодным местам.

Вот как описывает свое путешествие по Дону архимандрит Пимен, ездивший во второй половине XIV столетия из Москвы в Царьград через Кафу: «Путешествие сие было печально и уныло; повсюду совершенная пустыня; не видно ни городов, ни сел; там, где прежде были красивые и цветущие города, теперь только пустые и бесплодные места. Нигде не видно человека; только дикие животные: козы, лоси, волки, лисицы, выдры, медведи, бобры и птицы: орлы, гуси, лебеди, журавли и другие во множестве встречаются в этой пустыне».

При изменении направления торгового пути от Балтийского моря к Сурожскому и стало быстро возрастать значение Москвы, где выгодно было останавливаться торговым людям и куда с разных сторон стекались товары. Все это началось во время княжения Даниила Александровича, причем замечательно, что он сел в Москве почти грудным ребенком, и никто, несмотря на усобицы, поднявшиеся после смерти Александра Невского, не нападал на младенца-князя и не покушался овладеть его уделом. Придя в возраст, Даниил стал во многом походить на своего знаменитого предка – Всеволода Большое Гнездо; будучи весьма набожным и смиренным человеком, он так же, как и Всеволод, был горячо предан делу устроения своей земли; при этом, неизбежно вовлекаемый в усобицы князей, возникшие ввиду вражды старших своих братьев – Димитрия и Андрея, он держал себя умеренно и осторожно и искренно старался гасить возникавшие ссоры, но вместе с тем отличался и большой храбростью; так, однажды, участвуя в одной усобице, он побил множество татар, приведенных его противником – рязанским князем Константином, которого взял в плен и привел в Москву, причем замечательно, что это прошло безнаказанным со стороны татар.

В 1302 году Даниил получил сильное приращение к своему уделу; родной его племянник, князь Иван Димитриевич Переяславский, умер бездетным и, любя дядю Даниила больше других, конечно, за его добрый нрав, оставил ему свое богатое и сильное Переяславское княжество; это очень усилило московского князя, но, разумеется, должно было возбудить зависть и неудовольствие у соседей. Скоро после этого Даниил умер, приняв перед смертью схиму в построенном им на берегу Москвы-реки монастыре в честь Даниила Столпника, причем, по глубокому смирению, он назначил себе могилу не в храме, а на общем братском кладбище, где впоследствии мощи его были обретены нетленными. Даниил скончался в 1303 году, а в следующем, 1304 году умер и его брат, великий князь Андрей Александрович. Его бояре, имевшие при нем большое значение, самовластные, алчные и искусные в крамоле, переехали после его смерти к тверскому князю. Это, конечно, было недоброе наследство.

И действительно, смерть Андрея послужила началом долголетней и кровавой борьбы между Тверью и Москвою.

Тверь, выделившаяся в особый удел при Ярославе, брате Александра Невского, ставшего после него великим князем Владимирским, быстро сделалась одним из сильнейших княжеств в северовосточной Руси, которое стало тоже прозываться великим.

Ко времени кончины Даниила и Андрея Александровичей в Твери сидел их двоюродный брат Михаил Ярославович; он был очень недоволен завещанием Переяславской земли Иваном Димитриевичем в пользу московского князя, так как сам имел на нее виды. Вместе с тем, как старший в роде Всеволода Большое Гнездо, за смертью Андрея и Даниила, Михаил считал, что великое княжение Владимирское должно принадлежать ему.