Скажи пчелам, что меня больше нет

— Вам следует знать только то, милорд, что ваш брат не должен произносить эту речь. Если повезет, беспокойство о вашем благополучии его остановит. В противном случае мы будем вынуждены самым публичным образом раскрыть ваши пристрастия и действия и сделать скандал предельно громким, казнив вас за содомию. Этого будет достаточно, чтобы дискредитировать герцога Пардлоу и все его заявления.

Ричардсон сделал драматическую паузу и уставился на Грея, но тот молчал. Ричардсон коротко усмехнулся.

— Однако вас утешит осознание того, что ваша смерть не напрасна. Вы спасете миллионы жизней и, между прочим, не допустите, чтобы Британская империя совершила величайшую экономическую ошибку в истории, отказавшись от Америки. Большинство солдат о таком и не мечтают, не правда ли?

139 Блаженные сны

Фрэзер-Ридж

4 сентября 1780 года

Мне снился дивный сон — из тех, когда ты понимаешь, что спишь, и получаешь от этого огромное удовольствие. Я чувствовала тепло, полнейшую расслабленность в теле и восхитительную пустоту в голове. Но едва я начала погружаться сквозь эту дымку блаженства в более глубокие сферы бессознательного, как резкое движение матраса мигом заставило меня очнуться.

Я рефлекторно перекатилась на бок и потянулась к Джейми. Осознанное мышление ко мне еще не вернулось, но синапсы уже сделали свои выводы. Он в постели, значит, на нас не напали и дом не горит. Никаких звуков, кроме его учащенного дыхания; с детьми все в порядке, никто не вломился. Следовательно… его разбудил собственный сон.

Едва эта мысль оформилась в моем сознании, я тронула плечо мужа. Джейми отстранился, хотя и не отпрянул, как бывало обычно, когда я прикасалась к нему слишком внезапно после дурного сна. Значит, он вполне проснулся и осознавал, что это я. Слава богу. Я глубоко вздохнула и тихо позвала:

— Джейми?

Глаза уже привыкли к темноте: я различила его, в напряжении свернувшегося рядом, лицом ко мне.

— Не трогай меня, саксоночка, — так же тихо сказал он. — Не сейчас. Погоди немного.

Он лег спать в рубашке. В комнате было еще прохладно, однако теперь он был голым. Когда он ее снял? И почему?

Джейми не шевелился, но слабый свет притухшего огня скользил по его коже, создавая иллюзию движения; он расслабился, волоски на теле улеглись, а дыхание замедлилось.

Я тоже вздохнула свободнее, хотя по-прежнему настороженно наблюдала за ним. Ему снился не Уэнтворт: Джейми не покрылся испариной и я не чувствовала запахов страха и крови, буквально исходивших от него после этих снов. Они являлись редко, но были ужасны.

Возможно, он видел во сне сражение? Хоть бы так. В них тоже мало хорошего, но обычно Джейми довольно быстро приходил в себя и позволял мне ласково баюкать его в объятиях, пока снова не засыпал. Мне очень хотелось сделать это сейчас. В очаге позади меня треснул уголек, и крохотная вспышка на миг осветила лицо мужа. К моему удивлению, он выглядел умиротворенным. Взгляд широко раскрытых глаз был устремлен на что-то, доступное только ему.

— Что такое? — прошептала я через несколько мгновений. — Что ты видишь, Джейми?

Он медленно покачал головой, по-прежнему глядя в одну точку. Однако постепенно сфокусировал взгляд на мне и глубоко вздохнул, плечи его расслабились. Он потянулся ко мне, и я едва ли не кинулась в его объятия и крепко сжала.

— Все в порядке, саксоночка, — произнес он мне в волосы. — Я не… Все в порядке.

Голос звучал странно, почти озадаченно, но, похоже, он и в самом деле был в порядке. Джейми нежно потер мою спину между лопатками, и я понемногу успокоилась. Несмотря на прохладу в комнате, от него исходил жар; доктор во мне быстро оценил его состояние — ни озноба, ни судорог. Дыхание совершенно нормальное, как и сердцебиение, которое я отчетливо чувствовала своей грудью.

— Ты… расскажешь мне? — спросила я, слегка отстраняясь.

Иногда он соглашался, и это немного помогало. Но чаще отказывался и просто трясся, пока сон его не отпускал.

— Не знаю. — В голосе по-прежнему звучала нотка удивления. — Это был… Каллоден, только… не такой, как всегда.

— А какой? — осторожно спросила я. Из его рассказов я знала, что он помнил только обрывки битвы, отдельные яркие образы. Я никогда не старалась вытянуть из него больше, но заметила, что такие сны приходили тем чаще, чем ближе на горизонте маячила очередная битва. — Ты видел Мурту?

— Да. — Удивление в голосе усилилось, рука замерла на моей спине. — Он был там, рядом со мной. Я разглядел его лицо: оно сияло, как солнце.

Такое описание его покойного крестного отца было более чем странным. Мурта представлял собой один из самых суровых образцов шотландской мужественности, когда-либо живших в Нагорье.

— Он был… счастлив? — неуверенно спросила я.

Я не могла представить, чтобы кто-нибудь ступивший в тот день на Каллоденскую пустошь мог выдавить из себя улыбку, даже герцог Камберлендский.

— О, более чем счастлив, саксоночка… Переполнен радостью. — Он отпустил меня и заглянул в лицо. — Как и все мы.

— Все вы… Кто еще там был? — Мое беспокойство почти улеглось, сменившись любопытством.