Сказка без чудес

Но Копчёный уже впал в неистовство:

— К-какой, мать вашу, авторитет? Авторитет нынче у того, у кого бабло есть! Я для вас авторитет! Сказал же — валите его! Или дайте кто-нибудь шпалер — я его сам завалю!

— У тю-тю-тю… — сочувственно покачал головой Яков. — Эк тебя растащило-то… — А потом, обернувшись к парням, предложил проникновенно: — Да не слушайте вы его, пацаны. Садитесь за стол, кушайте. Позавтракайте плотнее. А то когда ещё обедать придётся…

Вася Копчёный хрипел яростно, не произнося ни слова уже, и только наблюдал, вытаращив удивлённо глаза, как его «пехота» брякнулась вдруг послушно на стулья, и, тупо глядя перед собой, принялась сметать со стола всё съестное. Орудуя при этом руками, запихивая татуированными пятернями в пасти горстями салат, пожирая, давясь и чавкая, куски шашлыка, усиленно работая челюстями и хрустя перемалываемыми на зубах куриными косточками.

А бородатый «положенец» с ухмылкой следил за ними своими пронзительно-чёрными глазами из-под кустистых бровей, приговаривая:

— Давай, парни, налегай на хавчик-то… Еда — дело свинячье, как раз для таких, как вы… И водочкой, коньячком запивайте…

И парняги, оторвавшись на миг от тарелок, хватали грязными, перемазанными майонезом и жиром руками бутылки, щедро, с бугорком, наливали себе полные фужеры спиртного, и, не переставая жевать, глохтили водку и коньяк, выливали в жадные пасти фужерами, громко отрыгивали, и опять продолжали жрать…

До Васи Копчёного, наблюдавшего за этой обжираловкой ошеломлённо, что-то начало, наконец, доходить.

— Да ты… мужик, в натуре, и вправду — кто-о?! — уже с беспокойством повторил он вопрос.

А тот усмехнулся в бороду, сказал как бы, между прочим:

— Я бы, Вася, мог всех вас убить. Но — пожалею. До поры. А ты, пока ребята животы себе набивают, и в разговор наш не вникают, мне на два вопроса ответь: кто тебе на мою усадьбу в Заповедном бору наехать поручил? И здесь, в городе, вместо толковища ментам сдать?

Копчёный попытался было вернуть подрастерянное в последние минуты достоинство, вскинулся гордо:

— Про то тебе не обязательно знать!

А потом вдруг потянулся, взял со стола вилку и поднёс к правому глазу, уперся зубцами себе прямо в нижнее веко.

А бородатый мужик взирал на него беспристрастно сливовыми цыганскими глазами, и заметил сочувственно:

— Ежели не скажешь, то сам себя зрения лишишь…

Вася с ужасом скосил глаз на вилку, попытался отвести от лица, но, несмотря на видимые усилия, не смог.

Более того, рука его дрогнула, и зубцы вилки ещё глубже впились в веко.

— Ты… это… брось… — прохрипел он.

— Говори, — пожал плечами мужик.

Копчёный сдался.

— Ладно. Короче, хату твою в лесу сжечь красноглазый заказал. Кто такой, как на меня вышел — не знаю. Бабла за то авансом немеренно отвалил.

— Красноглазый тот — блатной или фрайер?

— Фрайер, однозначно. Но, блин, жутковатый такой… весь в чёрном, и глаза красные, кровью налиты…

— Ну-ну, — кивнул Яков. — А ментам меня сдать тоже он приказал?

— Да не-е… — осклабился Вася. — Это я сам. Ну, не валить же тебя? На то заказа не поступало… Ну, я и стуканул кентам в «уголовку». Дескать, надо мужичка одного, урку залётного, повязать! Удачно, что они у тебя волыну нашли. Было за что зацепить. А то пришлось бы наркоту в карманы подкидывать…

— Ну и кенты у тебя, — покачал головой осуждающе Яков.

— Общий бизнес, — пояснил Копчёный, и опять, помогая другой рукой, попытался отвести вилку от глаза.

— Вот времена пошли, — вздохнул обескуражено Яков. — У воров — общий бизнес с менами… — А потом предложил заботливо: — Ты, Вася, вилку-то убери от глаза. А то ещё поранишься невзначай!

Копчёный на этот раз легко оторвал от лица руку, швырнул вилку на стол, посматривая на неё с опаской.

А Яков обратился к чавкающей братве:

— Ну что, пацаны, перекусили? Теперь быстренько встали, построились вот здесь, — указал он на свободное пространство банкетного зала. — Ты, — кивнул он Копчёному, — замыкающим… Пойдём, прогуляемся…

— К-куда? — заплетающимся от страха языком, спросил тот.

— Да здесь недалёко, — пояснил скупо Яков.

И Вася, опять вопреки воле своей и желанию, на деревянных, негнущихся, будто ходули, ногах, прошёл и встал там, куда приказали.

— Левое плечо вперёд… на выход, во двор, ша-а-гом марш! — продолжал командовать Яков.

И братва шеренгой по одному, уставясь остекленелыми глазами в затылок друг другу, тяжело ступая и булькая набитыми под завязку животами, потянулась из банкетного зала, и дальше, по коридору, мимо очумевших от удивления, испуганно жавшихся в углу, девиц, сквозь главный выход, во двор.

По пути Яков шагнул к так и остававшемуся всё это время застывшим посреди холла изваянием с простёртой рукой охраннику. Мазнул его слегка по шее там же, под ухом, подтолкнул к напоминавшей шествие зомби из фильмов ужасов колонне:

— Пристраивайся, братан…

Так, гуськом, вышли в залитый приветливым утренним солнышком, благоухающий розами, двор.

— За мной! — продолжал командовать Яков, и, не оглядываясь, первым прошёл мимо бассейна с рыбками в дальний конец двора, к вольеру с волками.

Братва покорно плелась следом.