Сказка о невесте Полоза

– Тогда идемте за мною, – предложила рысь. – Я хорошо знаю здешние чащобы, проведу вас дорогою тайной, чтобы ни один смертный не заприметил.

– Пойдем-ка лучше сами, – зашипел Марне на ухо Кот. – Нет у меня веры оборотням.

– Но она ведь не лихая, – возразила девушка. – Последуем за ней? Об охотниках-то Рыся дело говорит, наверняка знает, и как быстрее из леса выбраться.

Поворчал Баюн, но все же пошел за спутницей. А рысь, подхватив в зубы Весу, быстро двинулась вперед, выбирая ветви да прогалинки, чтобы не наследить в снегу.

Так они петляли час-другой, прежде чем вышли к реке. Под берегом в зарослях таилась широкая пещерка, у самой воды спрятанная. Туда и юркнула быстроногая рысь, скорей укрывая от беды детеныша.

– Прошу тебя, Марна, пойдем своей дорогой. Не время нам сейчас медлить, – взмолился Кот.

– Да ты не бойся, Баюн, скоро вечер, и нам все равно искать место для ночлега. Тут и устроимся, а назавтра, чуть заря, отправимся в путь.

Покачал головой Кот, но ничего не сказал.

А в пещере было уютно и тепло. Под стеной лежали пушистые меха, в центре чернело пепелище от костерка, который, видно, разводили здесь часто. Пахло камышом, речным илом и парным молоком.

– Вот и мой дом, – кивнула Рыся, опустив на шкуры спящего котенка. – Будьте гостями, а я пойду раздобуду еды.

И в один прыжок она скрылась с глаз, потревожив высокий камыш у входа в нору.

– Гляди, как здесь приютно, – уговаривала Кота Марна. – Всяко не мельница Лиха – сможем и выспаться, и поесть. Ну чего ты полошишься, рысь-то тебе почти сестра.

– Этого не хватало! – зашипел с досадою Кот. – Не вздумай боле кликать нас родней! У меня с оборотнями нет ничего общего. Даже уши-хвост, и те разнятся!

И вконец разобидевшись, он улегся в углу, отвернув морду.

– Ишь ты, какой ранимый, – диву давалась девица. – Не мешало бы поспать.

И она улеглась на меха рядом с рысенком…

Во сне ли, наяву, услыхала Змеевна нежные звуки свирели. И так они были прекрасны, что поднялась со своей постели, покинула пещеру и пошла вдоль реки. Не уходя далеко в лес, увидала знакомый костерок в зарослях. Оттуда и лилось дивное весеннее журчание, от которого, казалось, даже снег готов растаять.

Догадываясь уже, кого повстречает на лесной лужайке, Марна медленно шла, величаво ступая. И была она так хороша в ту весеннюю ночь, что даже месяц затаился в небесах. Губы девичьи алели от холода, что маков цвет, голову тонкою короной венчала темная коса, а остальные волосы свободно рассыпались по плечам. В Марниных глазах сверкали звездные соцветия, а на пальце зеленым огнем горел колдовской перстень.

И станом, и платьем была она похожа на царевну. Словно шелк, струилась ткань по ногам, стлалась по земле изумрудными волнами, чуть задевая кусты боярышника.

Видать, Хмель припас для девушки терпкое словцо, да так и застыл, позабыв его, со свирелью в руках.

– Ты что же, Хмель, язык проглотил? – усмехнулась надменно Марна, присаживаясь на поваленное дерево.

– Уж больно ночь хороша – засмотрелся, – подперев рукою голову, отвечал юноша.

– А мне сдается, все же студено, – поежилась девушка, ближе придвигаясь к костру. Теплые накидки ее остались в пещере оборотней, и нечем было прикрыть плечи.

– Немудрено. Кто же бродит по лесу в платье? – хмыкнул Хмель, присаживаясь рядом. – На вот, возьми мою одежку.

И он протянул ей свой парчовый кафтан, дивно расшитый золотыми райскими птицами и затейливыми червлеными узорами. А сам остался в одной шелковой рубашке, связанной тесьмою на груди.

Кожа его даже в лунном неверном свете золотилась, а глаза горели янтарем.

– Да ты и сам захвораешь, – накидывая Хмелеву одежду, бросила небрежно Марна.

Юноша развеселился:

– Я? Захвораю? Ох, насмешила! Да знаешь ли ты, девица, какой огонь пылает у меня внутри?! – с этими словами он прижал ее ладонь к своей груди.

Замерзшие на легком морозце Марнины пальцы тут же обожгло, и сквозь тонкий шелк она ощутила жар.

Девушка спокойно отвела руку, хоть и была смущена. На запястье ее так и остался гореть невидимый след от его ладони.

– И всегда ты такой… пламенный? – пытаясь скрыть смятение, полюбопытствовала Змеевна.

– Бывает и горячей, – загадочно ответил Хмель, придвигаясь ближе.

Дыхание девушки враз сбилось, и чтоб хоть как-то отвлечь от себя слугу Змиева, она спросила, путаясь в словах:

– А что у тебя там? На земле лежит…

Хмель обернулся и протянул руку к забытой у костра свирели.

– А-а, это дудочка, чтобы разбудить тебя.

– Так я, что же, не сплю?

– Спишь или ходишь во сне – какая разница? – пожал плечами Хмель. – Главное, ты пришла сюда.

– Не на звуки твоей свирели я явилась, – вздернула подбородок Марна. – А просто вышла подышать.

– Ах вот как? – с притворным удивлением воскликнул юноша. – Мне думалось, именно музыка подняла тебя с постели. Во всяком случае, к этой мелодии не остался равнодушным ни один человек…

– Что?! – как ужаленная вскочила с места Змеевна. – Значит, всякая, кто заслышит это пиликанье, тотчас бежит на зов, как овечка на рожок пастуха?!

Она отряхнула платье, поправила волосы и направилась прочь.

– Куда ты, Марна? Постой!