Сказка о подменыше

– Кэр Анноэт – не «прихожая Аннвна»... Это «прихожая» Инис Гвид-Ринн, – она перевела взгляд на Киэнна. – Думаю, баньши прочитала неверно. Это воды Слайне заполняют Кэр Анноэт на закате. Заполняют до самого верха и все живое в нем действительно погибает. Но не уходит в Аннвн, а сразу же перерождается! – Фоморка заглянула в загоревшиеся глаза никса. – Твоя Беанна жива, Нёл! Где-то под небом Маг Мэлла...

- К тебе не приплывало особо ласковой форели? – язвительно поинтересовался Киэнн. – Надеюсь, ты не подал ее на стол!

Фэйри вспыхнула, никс скрипнул зубами.

–  Слушай, Нёл, дай ему еще раз по морде! – решительно порекомендовала она. – Он такой же король, как я китайский мандарин!

– Я, между прочим, и сдачи дать могу, – спокойно заметил Дэ Данаан. – И не знаю, как Нёлди, а лично меня не слишком прельщает перспектива продолжить свое существование в виде дождевого червя. Хотя он, бесспорно, тварь куда более полезная, и лучшей реинкарнации я, пожалуй, не заслужил, – по-прежнему холодно и цинично откомментировал он.

– Ну, на тебя не угодишь, о король! – Фэйри развела руками. Демонстративно обернулась к водяным, ободряюще хлопнула никса по плечу, взъерошила жесткую гриву агишки и поставила ногу на ступеньку лестницы, ведущей наверх. Потом через плечо обернулась и добавила в полголоса, уже примирительным тоном:

– Я найду выход.

Киэнн ответил ей неожиданно преданным взглядом:

– Очень на это надеюсь, моя королева.

Каждый дюйм моей любви

Королева Аинэке призвала к себе в покои молодого ферришина-слугу, и он скрашивал досуг ее очередной бессонной ночи. Надо признать, темнокожий эльф старался как мог, хотя изначально чувствовал себя обреченным. Зажженные по стенам светильники кровоточили сквозь пурпурную штору, блуждали болотными огоньками перед рассеянным взглядом королевы, текучие шелка постели затягивали в свою голодную трясину... Пыль, серая гадкая пыль... Тонны пыли в воздухе... – Они совсем не убирают ее комнаты! Как будто это не королевская опочивальня, а усыпальница! Склеп, заросший паутиной, с этой чертовой пылью, и холодом, и ядовитыми змеями в углах!.. Еще бы, они ведь только этого и хотят – похоронить ее заживо!

Аинэке оттолкнула юношу и вырвалась из скользкого плена простыней. Протянула ладони к зажженному пламени камина – ноябрьская ночь Маг Мэлла не была холодной, но белые тонкие пальцы эльфийки дрожали как охваченные порывом морозного ветра запоздалые листья. Серебристая змея с лицом младенца вновь танцевала перед ее глазами. Лизала щеки раздвоенным языком, притворяясь пылкими поцелуями. Скользила по ее атласной коже ледяной смертельной лаской. Сочилась внутрь нее отравленным потоком...

Испуганный парнишка попытался незаметно выскользнуть за дверь. Одно быстрое прикосновение, точно щелчок кнута – беглец упал.

– Тебя еще не отпускали...

Зачем она это делает? Зачем она позволяет им это с собой делать? Сама дает им приблизить свою смерть... Как животное, которое не может противостоять природе... Она сходит с ума от ужаса, оставаясь одна под пологом ночи – и в равной мере сходит с ума, осознавая, что ее тело в очередной раз решило за нее. Ей нужно что-то сделать с этим, сделать окончательно и бесповоротно, чтобы у проклятой змеи не было никаких шансов!..

Юноша смиренно приблизился к своей повелительнице и поцеловал ее обнаженное колено. Аинэке вздрогнула как от укуса. В ее тонкой руке мелькнул короткий бронзовый кинжал, лицо исказилось яростью. Размашистый удар – и хрупкий фейри, отчаянно зажимая кровавую рану от уха до уха, упал к ее ногам. Удивленные лазурные глаза подернулись холодной дымкой...

***

Фэйри проснулась посреди груды смятых свитков. Испуганно вскочила, точно ожидая, что в двери кто-то войдет и устроит ей нагоняй за столь непочтительное обращение с подлинниками мировой литературы. В замке было тихо. Даже подозрительно тихо. Прошедшей ночью (если «ночью» стоит называть время, когда хочется спать) эта троица ненормальных едва не довела ее до белого каления и сейчас она была не уверена, что в конце концов не спустилась к ним в подвал и не оторвала всем троим головы. Их своеобразная попойка началась вскоре после исхода развоплощенных (рукописи называли их «слуа») и поначалу Фэйри отнеслась к этому с определенным пониманием. Ее даже забавляло, когда Шони мак Грайн своим дурным лошадиным тоном завел что-то похожее на ирландско-застольное, а невообразимый никс принялся изображать рулады скрипки с помощью голоса. Однако концерт продолжался час за часом, его участники уже изрядно охрипли, репертуар становился все более похабным, и когда, наконец, Киэнн – боже, Киэнн с его хрустально-бархатным эльфийским вокалом! – начал подражать Джиму Моррисону, забывшему весь цензурный текст своих произведений – Фэйри едва не хватил удар! Кажется, в конце концов, она все-таки отключилась и уснула прямо на полу библиотеки...