Сказки нового Хельхейма

Всемирная пандемия была – ну примерно, как та подножка в школе на лестнице, словно навсегда отменённый Кловский дотянулся-таки до него из небытия. Внезапно захлопнулись все границы, отменили авиарейсы, и он остался без туристов; честно вернул авансы всем записавшимся чуть ли не на год вперёд. Чёрт бы с ними, туристами, и деньгами, он сразу прикинул, что ещё лет пять может спокойно, ничем особо не жертвуя, на свои сбережения жить. И новой болезни не испугался, хотя, теоретически, был в группе риска, это ему пытались внушить натурально из всех утюгов; отмахивался: да подумаешь, к примерно миллиону способов мучительной смерти прибавился какой-то несчастный ещё один. Страшно было не это, а то, что ещё буквально вчера прекрасный, весёлый и интересный человеческий мир из-за пустяковой заразы зачем-то покатился в тартарары. Ладно бы, – думал он, – действительно мор случился, как у Стивена Кинга в книжке, но ломать себе жизнь из-за такой ерунды?

Сперва он попросту растерялся – так не бывает, ну нет. Сплю я, что ли? И мне снится вот такой глупый сон? Люди просто не могут быть настолько слабыми и трусливыми, новости новостями, паника паникой, но нельзя же позволять так с собой обращаться, терпеть и сидеть взаперти. А когда наконец поверил, что всё это наяву, из всех положенных стадий реагирования на неприятности – «отрицание», «торг», «депрессия» – сознательно выбрал гнев. И, – обещал он себе, – никакого «принятия». Не дай мне бог до такого дожить.

Впервые он понял, что ему хочется на хрен отменить всё человечество сразу, когда населению запретили выходить из квартир без специального пропуска и ввели комендантский час. Он, конечно, совершенно не верил, что у него получится, всё-таки целое человечество, не один человек. Но ёлки, почему не попробовать? В крайнем случае, – хладнокровно думал он, – сам исчезну. Всё лучше, чем дома сидеть. Но в тот же вечер соседи устроили вечеринку в саду на заднем дворе, и его позвали; он, конечно, пришёл. Гости из других кварталов пробирались к ним, можно сказать, огородами, ну то есть, какими-то тайными тропами, которые знают все местные, кто здесь в школу ходил. Все, включая полицию, но полицейские – тоже живые люди, чьи-то внуки, сыновья и племянники, поэтому в переулки не лезут, а с важным видом патрулируют центральный проспект. Отличная была тогда вечеринка, пили, смеялись и обнимались; последнее он, тяжело переживавший, что даже друзья от него и друг друга шарахаются, особенно оценил.

Соседи подняли ему тогда настроение и, сами того не ведая, преподали урок. Всё-таки люди разные, бывают совсем отличные, нельзя отменять всех сразу, – думал он поутру, не мучаясь, а наслаждаясь лёгким похмельем; такое интересное состояние, надо же, я и забыл.

Зато полицейского, который к нему прикопался за то, что гуляет по городу после полуночи, и собирался выписать штраф, он отменил одной левой. В смысле, совсем недолго, буквально минуту думал чужим, спокойным, тёплым, уверенным в своей силе голосом: «Пусть этот гад навсегда, с концами исчезнет, словно не было его никогда. А если нельзя, пусть исчезну я». Заранее был согласен заплатить за свою горячность – собой. Жизнь – нормальная, честная ставка, не особо высокая, но кроме неё у человека, собственно, и нет ни черта.

В общем, всё у него получилось с тем полицейским. И через неделю ещё с двумя. Остальные полицейские в городе оказались вполне нормальные, сами поспешно сворачивали в ближайший проулок, чтобы лишний раз человека за прогулку не штрафовать. А охранники в супермаркете, когда он заходил туда с открытым лицом, без медицинской маски, просто отводили глаза.

Когда запоздало узнал про небывало жестокий разгон городской демонстрации, первой робкой попытки протеста против диких карантинных мер, страшно жалел, что его там не было. Думал: а вдруг у меня получилось бы отменить всех разгоняющих разом? Типа, полиция не приехала, некому ехать, не было их никогда. Думал: ладно, даст бог, не последняя демонстрация, просто надо быть в курсе всех местных дел. Думал: а может, не обязательно находиться на месте событий, достаточно прочитать в новостях и рассердиться как следует? Чтобы не жалко было, если что, самому исчезать? Думал: а ничего так открывается перспектива. Я, конечно один, со всем миром не справлюсь; ничего, не догоню, так согреюсь. Думал: интересная штука – жизнь.

29 октября 2021 г.

Сторож