Сказки нового Хельхейма

– Я бы коньячку сейчас врезал, – мечтательно сказал дед Аркадий. – Но ладно, водка тоже сойдёт.

– А ты что, водку пить можешь? – запоздало удивился Штехнер. – Как живой?

– Не совсем как живой, – недовольно поморщился призрак. – Но лучше хоть так, чем совсем ничего. Короче, ты налей водку в блюдце, или в тарелку, поставь там, где я стою, и она в меня понемножку впитается. Не сама водка, конечно, а её пьяный дух. И себе возьми рюмку. Выпей хоть глоток для компании. Не такое у меня воспитание, чтобы пить в одиночку. Как-то это нехорошо.

– Ладно, – кивнул Старый Штехнер. – Сейчас принесу. Я быстро.

И пошёл в дом.

Пока возился на кухне с посудой, слегка опомнился. Подумал: что я делаю? Как? Зачем? Собираюсь среди ночи поить призрака водкой? Совсем спятил дед.

С другой стороны, спятил, так спятил, что теперь делать. Это не повод хорошего человека, соседа, который, спасибо ему, помог легко умереть Ирене, без угощения оставлять.

Вышел в палисадник, поставил в траву тарелку с водкой – суповую, глубокую, чтобы от души угостить. Дед Аркадий, довольный, заклубился над ней. Штехнер слегка качнул рюмкой, как если бы собирался с ним чокнуться. Сказал:

– Не знаю, что у призраков вместо здоровья. Но за него!

– Так тоже здоровье, – заверил его дед Аркадий. – Просто не такое, как у живых. У призраков ничего не болит, и простуду не заработаешь, не говоря уже о другой заразе. Зато бывает упадок сил. Это как будто холодно стало и очень хочется спать. Если поддаться слабости, можно развоплотиться и окончательно, по-настоящему умереть. Так-то большой беды в этом нет, мы, сторожа, все дороги отсюда знаем, можем любую из них выбирать. Я себе уже давно присмотрел дорогу, в конце которой такая весёлая жизнь – ты представить не можешь! И рассказать не сумею. Сам бы раньше не понял, о каком таком особом веселье речь… В общем, ты уже, наверное, догадался, чего я тут перед тобой полночи хвост распускаю.

– Нет, – простодушно признался Штехнер. – Думал, просто скучно тебе. Не с кем по-человечески поговорить.

– Есть немного, – согласился призрак. – Но мне просто так, без дела живых нельзя беспокоить. Я замену себе ищу. Мало кто для этой работы подходит. А ты подойдёшь.

– Я? – опешил Штехнер.

– Ты, – подтвердил дед Аркадий. – Ещё как подойдёшь! Я давно это понял. Ещё когда ты приволок из леса ландыши и подснежники, и они во дворе прижились. Вроде, баловство – цветочки, подумаешь! Но это, как начальство моё говорит, зарождение в человеке высшей воли. То, что называется «творчеством» – когда человек своими делами изменяет мир. Без такой воли в нашем деле карьеру не сделаешь. А с ней научишься, нормально всё будет. Ты ещё удивишься, как это легко.

– Легко? – переспросил Старый Штехнер. – То есть, я могу стать сторожем? Помогать людям хорошо умирать, как ты Ирене? И не пускать на плохие дороги, где мука? Ты серьёзно? Да я хоть сейчас!

По идее, призрак деда Аркадия должен был обрадоваться его согласию. Но он, наоборот, помрачнел.

– Есть один нюанс, – сказал он. – Тебе не понравится. Но о таком надо заранее предупреждать. Если согласишься занять моё место, для мира ты станешь совсем пропащий. Люди будут тебя, в самом лучшем случае, брезгливо жалеть. Это же только для умирающих сторож – кто-то вроде доброго ангела. Ну и для начальства большой молодец. А со стороны – довольно жалкое зрелище, будем честны. Помнишь, каким я был при жизни в последние годы?

– Помню, – кивнул Старый Штехнер. – Все думали, ты спя… Ох, извини.

– Да ладно тебе. А то я не знаю.

– Всё равно звучит как-то нехорошо. Но ты и правда выглядел психом. Игрушечным ружьём всех пугал, матерился. И глаза совершенно безумные, страшно было смотреть.

– То-то и оно, – кивнул дед Аркадий. – Когда ты умом, и сердцем уже за смертным порогом, а тело с живыми осталось, оно с перепугу вытворяет хрен знает что.

Сидели, молчали. Водки в тарелке осталось совсем на донышке, и свою рюмку Штехнер давно допил. Думал: вот оно, значит, как. Вот кто они – «психи» и «маразматики». Может, не все подряд, но некоторые от самого страшного нас сторожат. И, кстати, ясно теперь, почему рядом с ними так жутко. Это же мы, получается, сами того не зная, чувствуем, как дует из послесмертного мира страшный нездешний сквозняк.

Наконец спросил:

– Слушай, а можно чокнуться только наполовину? Не окончательно? Ну, чтобы еду приготовить, изредка в доме прибраться. Да хотя бы просто под себя не ходить!