Сказки о мастерах

— Откуда он взялся? — пробормотала побледневшая Королева, — Там

нет потайного хода! Я точно знаю...

Но Мастер не обращал внимания на Королей и Герцогов. Он взял

Принцессу Риту за руку: — Рита! Ты любишь меня?

— Ах, Ганс! — Рита уткнулась ему в плече и разрыдалась: — Увези меня

отсюда, Ганс! Я люблю тебя...

— Не плачь! — Ганс легко поднял Принцессу на руки и шагнул в

открывшийся в стене проход. Стена сомкнулась за ними.

— Стража! — закричала Королева, — Стража!

В дальнем углу кабинета вновь открылась стена, и из нее выступил

Ганс. Из-за его плеча выглядывало заплаканное и счастливое лицо Риты.

— Послушай, Король, — сказал Ганс, — Не вздумай послать за нами

погоню... Ты видишь, для меня нет ни стен, ни преград, и никакая стража

не спасет тебя. Так что, имей в виду... — Стена вновь сомкнулась за ними.

Пришлось объявить всем, что Принцесса Маргарита скоропостижно

скончалась от скарлатины...

А Король до самой смерти не заходил в свой кабинет. Боялся.

***

Мастер Ганс вместе с молодой женой и с Питером отплыл на большом

купеческом паруснике в дальние края. Плавание было удачным.

В Заморской стране, где не было ни Королей, ни Герцогов, (тюрьмы,

правда, были...) он выстроил себе дом и большую пекарню. И снова стал

выпекать хлеб и булочки, пирожки и пирожные... А дома его ждала Рита

и их веселые дети.

По вечерам Мастер Ганс выходил в сад с флейтой, Рита брала скрипку,

и они играли дуэты. А соседи тихонько подходили к изгороди и слушали

прекрасную музыку.

Питеру так понравилось море, что он выучился и стал Капитаном

быстрого Брига.

Вот и конец сказки про Мастера Ганса.

1968

Сказка про Ивана Плотника

79

Во имя Господа Милосердного!

Сию подлинную историю записал пражский школяр, Антониус

Лампадий в лето от Рождества Христова 1659.

Господин Бургомистр давеча сказал мне: — Описал бы ты, Антоний,

чудесную историю избавления города нашего от беды неминучей.

История небывалая, а записать некому. Господин Городской Летописец в

осаду от голода помер. А мы тебе за то заплатим голландский ефимок.

Вот я и пишу, в назидание и поучение маловерам, кои утверждают,

что в нашем высокопросвещенном XVII веке чудес уже не бывает.

Бывают чудеса! И тому не токмо я, грешный, но и весь город

свидетель. И сие чудо подлинно мастерством людским сотворилось. А я

все сие собственными глазами видел. А чего не видел, о том и не пишу.

***

Началось все это в понедельник на прошлой неделе. В обед заглянул я

в трактир Отто Шульца, может, повезет, чем-нибудь заправиться.

Город наш четвертый месяц в тесной осаде от шведов находился.

Горожане уже давно всех кошек и собак поели. А бедному школяру, да к

тому же нездешнему, и вовсе туго приходилось. Кабы не подкармливала

меня сердобольная пани Мария, моя квартирная хозяйка, да не

приглашали бы к столу плотники-московиты, давно бы ноги протянул.

Зашел-то вовремя. Московиты как раз за стол садились. Увидел меня Иван

Плотник, их старшой, и махнул рукой:

— Здорово, Тошка, вали к нам.

Зело любопытный народ сии Московиты. Перед самой осадой

пригласило их в Город «Русское Братство» — богатая Кумпания

Смоленских, Минских и Гомельских купцов, дабы поставить в Городе

православную церковь в честь Святого угодника Николы Мирликийского.

И артель, восемь вологодских плотников, за три месяца поставили

возле рынка «Красавицу» — деревянную церковь, о пяти куполах —

луковках, с высокой шатровой колокольней.

Я — школяр бывалый, видал я храмы и дворцы прославленные в

Праге и Вене, в Кракове и в Варшаве. Но такого чуда красоты и

соразмерности не видывал.

И не понять — в чем секрет. Все просто, все из дерева, а глаз не

отведешь! Как сняли леса, весь город сбежался посмотреть на это чудо.

Даже про голод забыли. Красота! Одно, как подумаешь, страшно. У нас в

городах что ни год, то пожары. Не дай Бог, сгорит это чудо, сгорит

«Красавица», и памяти не останется...

Зело добрые мастера! А окромя своего языка, никаких других не

разумеют. Даже по-польски едва разбирают. Вот и зовут меня, ежели

нужно, что перетолмачить или прочитать. А за то привечают и за стол

сажают.

По уговору треть Купцы заплатили артельщикам натурой — крупами,

мукой, постным маслом... Вот из остатков сиих богатств меня и потчуют.

80

А мне Господь дал талант к постижению чужих языков. Еще в Праге

выучил я латынь, древнегреческий и итальянский. А чешский и немецкий

с детства знаю. Но в наше время истинно просвещенный человек должен

знать еще и язык Библии — древнееврейский. Вот и пришел я в сей Город,

ибо слышал, что языку Господа нашего добро учит здесь мудрый рабби

Аврум бен Элийогу. И за два года я его все-таки выучил! А трудный язык.

Заодно научился я польскому, русскому и литовскому. Начал постигать

татарский и эстляндский. Зело интересные языки.

Похлебал я с артельщиками кулеш из общего котла, в очередь, как это

принято у московитов. Добрый кулеш, горячий...

Закончили, тут Иван Плотник и говорит: