Сказки о мастерах

Любомирская стала мне добрым другом, наставником, и, главное, образ-

цом.

Однако гренадёры Суворова уже подходили к Варшаве, и князь

Ксаверий, спешно собравшись, уехал со мною в своё родовое имение,

Несвиж.

III

Мужской почерк

До Несвижа я доехал без происшествий. Во взбаламученной Польше

никого не интересовал бедный шляхтич, путешествующий по

собственным надобностям. На последнем постоялом дворе я вдруг

увидел Михаила Грушецкого, моего доброго друга по иезуитскому

пансиону в Варшаве. Он бросился мне на шею:

- Адам! Какими судьбами в наших краях?

Я сказал, что еду в Несвиж, к князю Ксаверию.

- Что тебе надо от этого подлеца? Знаешь, он уже спелся с москалями.

В Несвиже квартирует уланский полк, и офицеры живут у него в замке.

Или ты тоже переметнулся и готов лизать пятки москалям?

Я объяснил другу, что уже был ранен в бою с русскими, а к Князю еду

получить старый долг. Тут Михась принялся уговаривать меня уйти с

ним в лес и вступить в «Легион Смерти», который формирует из местной

шляхты «полковник Буря»: – Все лучшие люди уже там. Нынче еду и я.

Право, Адам, айда с нами. Мы так тряхнём этих поганых москалей, что

перья полетят!

Я ответил уклончиво. Война с русскими уже не казалась мне столь

лёгким и весёлым делом. А слишком громкие названия вовсе не

внушали доверия. Михась, однако, настаивал и наказал: «если переду-

маю», обратиться к корчмарю в деревне Ольховка, тот знает дорогу.

Тут подали лошадей, мы расцеловались, и я поехал дальше. Чем

ближе я подъезжал к Несвижу, тем больше грызли меня сомнения.

Хорошо, коли удастся свидеться и поговорить с Евой. Я не сомневался,

что она уедет со мной. А если я попаду на Князя? Что я скажу ему? Как

потребую у него мою Еву? Ведь здесь, в своём имении, он всесилен!

Я не из числа «счастливчиков». Не повезло и в этот раз. Когда я

вошел во двор замка, князь Ксаверий как раз садился на подведенного

конюхом гнедого жеребца. Должно, собирался куда-то. Он узнал меня с

первого взгляда:

- Ба! Какой гость! Сам пан Адам Коллонтай… И я знаю, зачем пан

прибыл… Пан хочет освободить свою невесту! И наказать подлого

развратителя, то есть меня!!! Пан побледнел? Пану дурно? Как пан

схватился за свою сабельку, даже пальцы побелели… - Князь хохотал,

сидя в седле надо мною. И этот смех свысока был для меня хуже смерти.

178

– Не вздумайте, пан, вынуть саблю из ножен. Дуэли не будет. Здесь я

хозяин. Мои холопы просто спустят с Вас батогами шкуру… Можно и

проще. Ведь пан – прославленный борец с москалями. Почти Костю-

шко. Наслышан о ваших подвигах… Я свистну, и уланы пана Апостола

вздёрнут пана на ближайшей осине!

Князь Ксаверий смеялся, а я молчал. Что я мог сделать?! До гроба мне

не забыть этого смеха. Я сквитался с ним, сполна. Через много лет, но

сквитался.

- Ладно, пан Адам! Я сегодня добрый. Убирайся! Тебя не тронут. Но

если появишься в моих владениях ещё раз, пощады не будет!

И я ушел. Так и не сказал ему ни слова. Сила была на его стороне, а

махать кулаками попусту я и тогда не любил. Тем же вечером корчмарь

из Ольховки проводил меня в «Легион Смерти». Не тянуло меня к ним,

но Михась был единственным близким мне человеком в здешней округе.

Без верных помощников из местных мне было Еву не выручить.

Полковник Буря, низенький, полный шляхтич с пышными седыми

усами, встретил меня радушно. Михась уже нарассказал ему обо мне.

«Легион Смерти» – с полсотни шляхтичей, да человек 30 слуг,

расположился на фольварке в густом лесу. Жили они там уже с месяц, в

основном пили и бахвалились, обирая окрестных мужиков. Ни одной

стычки с русскими у них ещё не было. Командовали трое надутых

фанфаронов, но среди шляхты были люди честные и отважные. Столь

долгое безделье их, естественно, раздражало. Центром недовольства стал

пан Жигмонт Збышко, человек умный и желчный. Невольно я стал

причиной «бунта» против полковника.

За ужином полковник поднял тост: «За доблестного пана Коллонтая,

нашего нового товарища, раненого в схватке с москалями!». Тут пан

Жигмонт встал и сказал с чувством:

- Стыдно, панове! Стыдно мне за нас! К нам пришел человек, пролив-

ший свою кровь за свободу Польши! А мы что проливаем? Водку?

Ротмистр Стагнацкий попытался его оборвать, молодёжь зашумела,

кое-кто схватился за сабли, но полковник трахнул кулаком по столу.

Шум затих.

-Тише, панове! Спорить не о чем. Завтра – наш первый бой с

москалями.

Он ещё долго и витиевато рассуждал о стратегии и тактике, но никто

уже его не слушал. Паны, только что бывшие врагами, дружно пили «За

завтрашний бой!» «За Победу!»

Хотел и я пойти в дело вместе со всеми, но открывшаяся в плече рана

уложила в постель…

Шляхтичи собирались долго и выехали только под вечер. Вернулись

перед рассветом, радостные, возбужденные, громко обсуждали успех и

свои ратные подвиги. Только Михась был мрачен.

-Что с тобой, - спросил я, отведя его в сторону. – Зарубил кого, опом-