Читаем Скелет дракона полностью

На сцену выходит Джулиано Медичи под руку с Симонеттой. Симонетта на восьмом месяце беременности, но, не смотря на это, в ней можно узнать черты любимой модели Сандро Боттичелли. Она похожа и на «Весну», и на «Рождающуюся Венеру». Джулиано высок, строен, отлично сложён. Он меланхолично-романтичен. Его выход торжественен, величественен, сопровождается звуками фанфар. С ними в толпе слегка постаревший сер Пьеро, а также длинный и худой молодой человек с внешностью хорька – Никколо Макиавелли.

Верроккьо (кланяется). Синьор Джулиано.

Джулиано. Нам снова нужен шар, Верроккьо.

Лоренцо. Я понимаю, тебе до смерти надоела эта работа. Ты выполнял её для нашего деда, потом отца.

Верроккьо. Выполню для сыновей и внуков. Деньги не могут надоесть, синьоры.

Макиавелли. Историческая фраза! Я её, пожалуй, запишу! (записывает)

Джулиано. Вы знакомы с синьором Макиавелли? Многообещающий молодой человек.

Макиавелли кланяется.

Лоренцо. Подпишем договор? Или вам его сначала нужно изучить?

Верроккьо. Семейству Медичи я доверяю безгранично!

Лоренцо (улыбнувшись). Сер Пьеро!

Из толпы выступает сер Пьеро. Леонардо, увидев отца, переворачивает страницу и начинает его зарисовывать.

Верроккьо (подписывает договор). И снова старый добрый шар.

Джулиано (подписывает договор). Главный собор города необходимо украсить.

Лоренцо (подписывает договор). Последний раз, я обещаю.

Верроккьо. Прикажете приступать?

Лоренцо. Прошу!

Он делает широкий жест направо, указывая на собор, высящийся справа. Собор не достроен, купол возведён и стоит на сваях, но стена, обращённая к зрителю – отсутствует, что позволяет видеть величественную внутренность главного собора Флоренции Санта-Марии-дель-Фьоре. Верроккьо с учениками идут к собору, залезают на купол, начинают строить леса, чтобы подобраться к шпилю.

Джулиано. Не присоединишься к нашей молитве, Лоренцо?

Лоренцо. По какому поводу молимся?

Джулиано. О ниспослании синьоре Симонетте счастливого разрешения от бремени.

Лоренцо (кланяется Симонетте). Небесная донна. (тихо, брату). Молиться будешь ты, а не муж, следовательно…

Джулиано. Не смейся над святыми вещами, Лоренцо.

Лоренцо. У твоей Симонетты очаровательное личико, но святости там… Впрочем, идём в церковь. Молитва утешает.

Уходят в церковь, молятся, что видно зрителю благодаря отсутствию стены. Над ними, на куполе копошатся Верроккьо с учениками, делая необходимые замеры. Слева собирается кучка людей в двуцветных сине-зелёных одеждах. Посреди сцены Леонардо смотрит на сера Пьеро, рисует в блокноте, а тот на него – с недоумением.

Пьеро (прокашлявшись). Я слышал, ты добился кое-каких успехов. Я рад за тебя.

Леонардо не отвечает. Рисует.

Пьеро. Что ты там рисуешь? Покажи.

Леонардо. Пока нельзя, сер Пьеро. Не готово.

Пьеро (подходит к Леонардо). Я твой отец. И я приказываю.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза