Читаем Скитальцы. Пьесы 1918–1924 полностью

Скитальцы. Пьесы 1918–1924

Андрей Александрович Бабиков , Владимир Владимирович Набоков

Стой! Твои слова безумны и огромны… Ты мечешься, обломки мысли темной неистово сжимая в кулаке, и тень твоя – вон там, на потолке, — как пьяный негр, шатается. Довольно! Я понял ночь, увидя светляка: в душе твоей горит еще тоска, — а было некогда и солнце… Больно мне думать, брат, о благостном былом! Ты помнишь ли, как наша мать, бывало, нас перед сном так грустно целовала, предчувствуя, что ангельским крылом не отвратить тлетворных дуновений, самума сокрушительных тревог?.. Ты помнишь ли, как дышащие тени блестящих лип ложились на порог прохладной церкви и молились с нами? Ты помнишь ли; там девушка была с глубокими пугливыми глазами, лазурными, как в церкви полумгла; две розы ей мы как‐то подарили… Пойдем же, брат! Довольно мы бродили… Нас липы ждут… Домой, пора домой — к очарованьям жизни белокрылой! Ты скрыл лицо? Ты вздрагиваешь? Милый, ты плачешь, да? Ты плачешь? Боже мой! Возможно ли! Хохочешь ты, хохочешь!..

Роберт

Ох… уморил!..

Эрик

Да что сказать ты хочешь?

Роберт

Что я шутил, а гусь поверил… Брось, святоша, потолкуем простодушней! Ведь из дому ты вылетел небось, как жеребец – из сумрачной конюшни! Да, мир широк, и много в нем кобыл, податливых, здоровых и красивых, — жен всех мастей, каурых, белых, сивых, и вороных, и в яблоках, – забыл? Небось пока покусывал им гривы, не думал ты, мой пилигрим игривый, о девушке под липами, о той, которую ты назвал бы святой, когда б она теперь не отдавала своей дырявой святости внаем?

Эрик

Я был прельщен болотным огоньком: твоя душа мертва… В ней два провала, где очи ангела блистали встарь… Ты жалок мне… Да, видно, я – звонарь в стране, где храмов нет…

Роберт

Зато есть славный кабак. Холуй, вина! Пей, братец, пей! Вот кровь моя… Под шкурою моей она рекой хмельной и своенравной течет, течет, – и пляшет разум мой, и в каждой жиле песня.