Скитания

Многие офицеры с явным неудовольствием вытягивали теперь правую руку, которую в течение десятков лет обычно прикладывали к головному убору. Находчивые быстро нашли компромиссное решение: они поднимали руку, слегка согнутую в локте, на уровень головы. При этом ладонь, по правилам направленная вперед, была слегка повернута внутрь. И хотя пальцы не касались околыша фуражки, держались они от него на небольшом расстоянии. Тот, кто не был слишком педантичным, рассматривал это как почти уставное приветствие.

Нашлись и такие, которые теперь постоянно носили в правой руке перчатки. Вполне естественно, они не могли вытягивать пальцев, и это придавало приветствию в высшей степени гражданский характер. Подобным образом многие высказывали протест против этого нововведения. На большее, однако, никто не осмеливался.

Фон Хейде воспринимал вышеупомянутые отклонения от устава с неудовольствием, но ничего не говорил по этому поводу. Поскольку он был офицером, отвечавшим за национал-социалистскую идеологию в отряде кораблей, ему приходилось заниматься более важными вопросами, при решении которых он развивал бурную деятельность. Повсюду у него были глаза и уши. Достаточно было неосторожного высказывания, некоторой неуверенности в окончательной победе — и человека брали на заметку. Наступило великое время доносчиков и шпиков.

В отряде незаметно исчезли несколько человек: с тральщика под номером VII — тот самый обер-ефрейтор, который ратовал за расстрел всех офицеров дворянского происхождения.

Гербер стал более осторожным. Он почти сожалел, что путч не удался. Если генералы хотели лишить власти СС и СД, они, наверное, разделались бы и с такой крысой, как Хейде. Этот полковник фон Штауффенберг был, по-видимому, человеком большого мужества, раз решился заявиться с бомбой в штаб-квартиру самого фюрера. Может быть, без Гитлера война пошла бы и по-иному, а может быть, и нет. Собственно говоря, цель заговора оставалась по-прежнему окутанной покровом тайны.

***

25 июля 1-я американская армия, сосредоточившаяся в районе высадки, перешла в наступление в южном направлении. Пал Гранвиль. Танковая лавина генерала Паттона катилась вперед и прорвала под Авраншем линию фронта немцев. Все части и подразделения, которым удалось увернуться из-под удара, стягивались к бретонским портовым городам Сен-Мало, Сен-Брие, Брест и Лориан.

День 1 августа был нестерпимо жарким. Один из ефрейторов с корабля был откомандирован на эсминец в Голландию. Лейтенант фон Хейде поручил Герберу проследить за тем, чтобы тот ровно в двенадцать отправился с уложенным вещевым мешком на вокзал.

Часом позже ефрейтор, с трудом переводя дыхание, почти бегом возвратился на корабль:

— Туда не идет ни один поезд! На вокзале не поймешь что твориться, просто какой-то сумасшедший дом. Говорят, что Сен-Мало отрезан американцами…

Гербер под благовидным предлогом отправился в штаб. Не говоря ни слова, радист сунул ему пачку телеграмм. То, что прочитал Гербер, превосходило даже хаос, царивший в день высадки союзников: «Всем кораблям, способным выйти в открытое море, сосредоточиться на рейде».

И тут же приказ противоположного содержания: «Всем кораблям, способным выйти в открытое море, принять на борт горючее и боеприпасы в количествах, которые только можно разместить на кораблях…»

«Все боеприпасы, находящиеся на берегу, в том числе боеприпасы отрядов кораблей, немедленно поступают в распоряжение коменданта крепости и не должны отгружаться на корабли без его личного распоряжения».

Затем опять приказ противоположного содержания: «Все способные выйти в открытое море корабли должны немедленно загрузить на борт весь оставшийся запас боеприпасов. В порядке исключения ящики со снарядами и патронами могут размещаться прямо на палубе…»

«Толковых штабных офицеров взять на корабли и включить в списочный состав».

И опять приказ противоположного плана: «Все сотрудники штабов, рабочее место которых на берегу, немедленно включаются в ряды защитников крепости Сен-Мало. Распоряжения по своему использованию им надлежит получить у ворот крепости…»

— От всего этого можно сойти с ума, — сказал Гербер, когда стали поступать новые распоряжения, противоречащие одно другому.

Хейде конечно же находился на берегу, а казначей говорил лишь:

— Прекрасно, прекрасно. — И только иногда для разнообразия: — Выполняйте, Гербер!

На пирсе шатались штабные бездельники.

— Не могли бы вы взять и меня с собой? — Маат из управления с гордостью показывал три больших картонных ящика с шоколадом «Кола», в которых на глазок было не менее шестисот плиток. Он хотел отнести их на борт для ускорения «прописки».

Другой прихватил сто двадцать гарнитуров белья, а еще один — пятьдесят пар ботинок со шнурками.

— Если бы у вас было двадцать бочонков рому, наш командир согласился бы сразу, — ответил ему Гербер иронически.

— Будет сделано, я сейчас же вернусь, — заверил интендант и помчался галопом.

Вслед за ними появился представитель управления боепитания и предложил забрать у него остатки боеприпасов. Их можно было получить сейчас же.