Скитники

Желая укоротить дорогу, Корней пошел не по тропе, а напрямки через Синий хребет, как прежде, в молодости. На спуске, наметанным глазом, уловил чуть приметную звериную тропку. Свернул на нее и вскоре оказался в глубокой теснине. Здесь было мрачно и сыро. Где-то внизу, в полумраке, журчала вода. Тропу перегородил конус свежей осыпи. Пересекая сыпучий скат осторожными, скользящими шажками, оживил ее: камни пришли в движение, и путника понесло вместе с ними к краю пропасти. Ухватиться было не за что. Будь осыпь поуже, Корней мог бы, быстро перебирая ногами, пересечь ее, но здесь не успевал: через несколько секунд (ему показалось, будто прошла вечность) он уже летел вместе с камнями в пропасть. Скитник впервые в жизни от отчаяния закричал. Тело втиснуло в каменную щель. Мимо пролетали одиночные камешки. Задрав голову, Корней увидел сквозь рыжеватую пыль голубую полоску небесного свода. Осмотревшись, он сообразил, что застрял в скальном сужении. Шершавые стены сходились в этом месте почти вплотную. Корней с замиранием сердца наклонил голову, пытаясь понять, далеко ли дно расщелины и, не увидев под собой пугающей бездны, вздохнул с облегчением — его ступни висели в сажени от земли.

Волки, бежавшие вдоль ручья, учуяли человека. Они забрались на груду камней и, задрав морды, обнюхали соблазнительно близко свисавшие ноги, но не тронули — сытые были.

В надежде выбраться, Корней попытался подтянуться, помогая руками, но это только усугубило его и так незавидное положение — заклинило так плотно, что стало трудно дышать.

Через день оголодавшая семейка серых вернулась. Волчица, подпрыгнув, первой вцепилась в один из ичигов. Повиснув трехпудовым маятником, она стянула, в конце концов, сыромятную обувку с ноги человека. Корней, понимая, что сейчас волку ничто не мешает оттяпать его ступню, попытался подтянуть ноги к себе. Но согнуть удалось только левую, а правой он даже пошевелить не смог.

Волки, поочередно прыгая и клацая клыками, откусили на ней пальцы. Он слышал хруст костей, но онемевшая нога была совершенно бесчувственна.

«Вот и настал час расплаты. Мудреную кару Господь мне устроил», — подумал скитник и, готовясь к неизбежной смерти, сосредоточился на молитве.

Малость добычи и капавшая кровь только распалили серых, но оторвать кусок покрупней, как ни старались, не смогли. Тогда звери пошли на хитрость. Двое легли на горку, а третий, встав на них, принялся прыгать — тоже безрезультатно. Толчок не получался — податливость опоры сводила на нет выигрыш по высоте. Раскрыв пасти, хищники какое-то время, толкаясь, ловили алые капли. Но кровь капала все реже — раны запеклись. В конце концов волки ушли…

Впав в дрему, Корней увидел высоко в небе Бога Отца, сидящего на троне в сиянии одежд необыкновенных голубых тонов. От Него исходил теплый, как от солнца, свет. Затем трон приблизился к земле. Откуда-то появились люди и направились цепочкой по зеленой траве к седовласому Старцу. Вдруг одежда на них стала тлеть. И Бог произнес: «Все тленное спадет, и только ваши добрые дела станут одеждой». Одежда у всех получилась разная. У кого плотная, у кого почти прозрачная, а у иных и вовсе одежды не стало. Те люди, что в одеждах остались, переступили с земли на небо и предстали перед Творцом, а кто без нее — не смогли от сраму даже приблизиться. Среди ступивших на небосвод разглядел и себя. Он был в полупрозрачной одежде, но архангелы последних врат завернули его обратно. «Ты еще не все земные испытания прошел», — сказали они…

* * *

Ангел смерти уже вился над обескровленным, иссохшим пленником расщелины. Нестерпимо хотелось пить. Вода журчала совсем близко, но была недоступна. Из последних сил разомкнув веки, человек увидел в щели над собой солнце, застывшее посреди пышных облаков.

Корней выдохнул застоявшийся в груди воздух. Но что это? Показалось, будто чуть сполз вниз! Выдавив остатки воздуха, просел еще ниже! Мысленно представляя себя плоским, как лист, вдыхая и выдыхая воздух, скитник, в конце концов рухнул на кучу камней. От пронзившей боли потерял на некоторое время сознание.

Беспалая ступня распухла и болезненно пульсировала. Страдалец порой вскрикивал от боли. Скатившись с камней, он пополз к ключу. Прильнув к живительной влаге, пил долго и жадно. Никогда в жизни вода не казалась ему такой вкусной и желанной, как в эти минуты. Напившись, отдышался, но вскоре опять с жадностью и благодарностью прильнул к воде.

Силы понемногу возвращались. Корней обмыл ступню, обернул листьями мать-и-мачехи, натянул на нее оторванный рукав рубахи. Лохматя пятерней волосы на голове и бороде, стряхнул с них мусор, умылся. Разглядывая отражение в воде, он не узнавал себя. Особенно удивило то, что голова стала совершенно белой и по бороде густо разметало седые нити. Потом, став на четвереньки, «пошел» скрежеща от боли зубами, вниз.