Сколько нам еще жить?..

Причудливые краски заката над горными вершинами заняли полнеба. Ширали долго смотрел на них.

— Сколько не мазюкал, а такой колорит никогда не получался — вздохнул он. Люблю закаты и зори рисовать, вообще пейзажи. И к портретам тянет. Главное в жизни что? Природа и человек…

— Мы и есть часть природы, — согласно кивнул Андрей. — Если тебя к портретам тянет, в первую очередь ты Алексея должен нарисовать…

Андрей кивнул на бюст Кравцова. Последние лучи солнца ярко освещали бронзу, золотили ее поверхность… У героя-пограничника были упрямо сжаты губы, тугие желваки застыли на скулах, взгляд был сосредоточен.

— Фотографию бы достать, — задумчиво произнес Ширали, — трудно без нее.

— Может ее и нет вовсе… Не сохранилась.

— С чего скульптор лепил тогда?.. Да и портрет в ленинской комнате. Значит, есть фотография. Должна быть!

— Ее место здесь, на родной заставе. Не может такой человек бесследно исчезнуть. Были у него и родственники и однополчане!

— Более полувека прошло…

— Ну и что? — возразил Ширали. — Такие вечно живут! Послушай, что если мы сами начнем поиск, а?

— Это каким образом? Замполит говорил, что пробовали писать, а ответа не получили…

— Если бы ответили, что никаких материалов нет, было бы хуже.

— Верно мыслишь, рядовой Ниязов! Только знаешь что, давай никому об этом говорить не будем. Ни ребятам, ни командирам. Вдруг ничего не получится, на смех поднимут — вот, мол, нашлись исследователи. Договорились?

Ширали молча протянул руку…

А закат пылал, приобретая все новые и новые краски. И ни одна из них не повторяла другую.

— Понимаешь, Андрей, — заговорил Ширали, — боюсь холста. Возьму кисть, смешаю на палитре краски, а руки дрожат… Думаю, да как я посмел с природой состязаться? Кто я такой?

— Если боишься — то бросай свои кисти и карандаши. Не рисуй!

— Не могу…

— Что-то я тебя не пойму: и рисовать боишься и бросить не можешь. Как же так?

— Вот так… Знаешь, все в природе взаимосвязано. А у меня что-то, вроде, получается, а вот этой связи нет. Ну, как тебе это объяснить… Красота весеннего утра и молодой девушки. Между ними есть связь. Они не только дополняют друг друга, но и служат частью единого, целого… Так вот у меня, то утро не получается, то девушка. А разъединить их не могу…

Ширали вздохнул.

— Послушай, Ширали, — после продолжительного молчания спросил Андрей. — Как переводится Айнур?..

— Что ты сказал? — переспросил Ширали. Видимо, мысли его в эту минуту были далеко отсюда:

— Как переводится слово Айнур? — повторил Андрей.

— Айнур — это, значит, свет луны…

И оба надолго замолчали, думая каждый о своем.

«Она как черная роза, — думал Андрей, — таинственная и загадочная. Глаза — темная, непроглядная ночь, ресницы — крылья птицы, брови — с чем бы их сравнить? Никогда еще не встречал таких девушек!»

«…Она похожа на джейрана, — думал в этот момент Ширали. — Такая же стройная, пугливая, изящная. Сколько в ней грациозного, какие тонкие черты лица, сколько огня в глазах… Вот бы с кого портрет написать… Но сначала он будет рисовать Алексея Кравцова. Это уже решено. Ведь красоту надо защищать и кто как не герой-пограничник защитил ее в далеком уже теперь году!.. Какими они были эти ребята, как служили, что за проблемы интересовали и волновали их?.. Побыть хотя бы один день среди них, присмотреться, поговорить… И Андрейку с собой прихватить, ведь в любом деле вдвоем всегда лучше и легче».

Вернувшись в помещение долго не могли заснуть — слишком много впечатлений принес им этот день. Когда луна заглянула в окно и серебристый свет ее залил лица солдат, они уже засыпали. Приоткрыв глаза, Андрей увидел светлый, серебристо-яркий диск луны. Далекий, таинственный загадочный, он, казалось, звал, манил к себе… «Айнур, — пронеслось в голове Андрея, — свет луны! Это имя так подходит к ней!..»

ГЛАВА ШЕСТАЯ

«Из описания боевой операции, проведенной пограничниками на участке заставы Чаршанга.

Не ранее 6 апреля 1929 г.