Сколько нам еще жить?..

— Эх, искупаться бы сейчас, — мечтательно произнес один из красноармейцев и, раскинув руки в стороны, добавил, — разбежаться, да прямо с берега вниз головой!

— Перестань душу травить, — одернул его шагавший рядом боец. — Тут ноги бы вымыть, горят как на огне!

— Мне бы пару котелков из колодца, напиться вдоволь, — вмешался в разговор третий. — С утра шагаем и шагаем, а дороге конца-края не видно…

Небольшой, всего десятка в полтора красноармейцев отряд шел на заставу. Они сопровождали обоз с продуктами и патронами. Шло и новое пополнение — Алексей Кравцов, Вася Федорин, Роман Жалнин.

— Привал!.. — прозвучала команда и красноармейцы, повеселев, принялись распрягать лошадей, устраивать под телегами навесы, чтобы укрыться от палящих лучей солнца. Направились собирать колючку и саксаул для костра, зазвенели уздечками лошади, тюкал топор, зазвучал смех. Хорошее это дело — привал после трудного перехода! Такая команда звучит как музыка для души.

Липкий, пахучий пот, смешиваясь с песком, как наждаком натер тела, насквозь просоленные гимнастерки коробились, песок скрипел на зубах, лез в уши.

— Слышь, Алексей, — с улыбкой произнес Вася, — и откуда только во мне вода берется? Ведра три уже потом вышло, а все идет и идет… Ты только глянь!

— Что глядеть, ежели у меня самого, пота этого ушат, а то и поболе вышло, — добродушно ухмыльнулся Алексей. — Сейчас бы, друг ситный, на Волгу…

Разговаривая, друзья споро и ловко распрягали лошадей. Особенно хорошо получалось это у Васи.

Повар, тщедушный красноармеец, с глубоко посаженными колючими глазками и острым подбородком, быстро и сноровисто приступил к делу. Разровнял песок, установил небольшую железную треногу, подвесил закопченный казан, достал мешок с продуктами. Один из добровольных помощников уже развел костер и рыжее, почти невидимое в лучах солнца пламя, лизнуло казан. Вскоре забулькала вода, а повар, вооружившись ножом, уже резал на дощечке сало и крошил лук. Бросив в кипящую воду горсть соли, повар отмерил из мешочка пшено и, что-то пробормотав себе под нос, засыпал в казан. Аппетитный запах потянулся над обозом, защекотал ноздри.

Алексей и Вася сидели в тени подводы и каждый был занят своим делом. Первый, стянув пропотевшую гимнастерку, внимательно разглядывал белые разводы соли, второй — старательно перематывал «двухметровые сапоги», как красноармейцы называли обмотки. Казалось, что тут хитрого? Сначала, сверни обмотку в аккуратный рулон так, чтобы тесемка была внутри; потом приложи рулончик на стык между концами брюк и верхом ботинок, и раз за разом обертывай обмотку вокруг ноги, постепенно уходя вверх к колену. Весь секрет в том, чтобы обмотка кончилась у колена, и все витки были ровными, аккуратными… Не сразу постигали молодые красноармейцы это мастерство. А что может быть хуже, когда на марш-броске с полной выкладкой размотается обмотка? И товарищей подведешь, и запросто можешь брякнуться, запутавшись в «двухметровом сапоге»!..

Размотав обмотки, Вася снял ботинки, высыпал песок, пошевелил пальцами ног, потер подошвы. Блаженно произнес:

— Красота! Словно заново родился… Эх, сейчас бы по травке росистой пробежать…

С этими словами он выбрался из-под телеги и сделал несколько шагов по песку, но тут же взвыл:

— Мать честная! Алешка, спасай, я все ноги обжег…

Подпрыгивая с ноги на ногу, он кинулся под телегу. Раскаленное полуденным солнцем железо жгло огнем…

— Алешка! — завопил он, — я и лапы сжег…

Вася спрятался в спасительную тень, и лежа, задрыгал руками и ногами…

Подошел командир, высокий плотный мужчина с усами цвета спелой пшеницы и дочерна загорелым лицом. Взглянул на Василия, улыбнулся.

— Без обувки тут не разгуляешься! Как настроение, рядовые Федорин и Кравцов? Вижу — замерзли чуток…

— Чуть-чуть есть, товарищ командир, — принимая шутку поежился Вася и энергично потер ладони. — Сейчас бы у костра посидеть…

— К вечеру на заставе будем, — успокоил командир и засмеялся, — там у нас вообще мороз: плюнешь, так слюна, пока долетит до земли, в ледышку превращается. Как в Сибири… Сам-то я родом оттуда. А если серьезно, жара тут — будь здоров!

— Товарищ командир, — поинтересовался Вася, — а как лошадей на заставе распределяют? Можно выбрать, или какую дадут?

— Ишь, чего захотел, — вмешался в разговор Алексей, — этак ты, друг ситный, самую лучшую себе отхватишь, а мне самую что ни на есть клячу оставишь?..

— Лошади все хорошие, — улыбнулся командир. — Конечно, учитываем при распределении и личные качества пограничников. Взять, допустим, Тещу — серая кобылка, маленькая, но выносливая и умная. И есть мерин — Падишах, здоровый, но дурак! Кони тоже каждый свой характер имеют. Вот и думаем… Если, допустим на Тещу посадить Кравцова, так она под ним прогнется при его комплекции. Тяжело ей будет…

— Так его на Падишаха, товарищ командир, — без тени усмешки произнес Вася, — говорят, два сапога пара…

— Слышь, Федорин, ты это брось, — покосился на друга Алексей, — а то не посмотрю, что командир рядом…

— А что? Я ничего, — пожал плечами Вася, но в глазах его уже прыгали искорки смеха.