Сколько нам еще жить?..

За ним началась пустыня. Исчезли водоемы, бассейны, речушки, не звенели больше серебряными струями многочисленные арыки. Вдоль железнодорожного полотна тянулись бесконечные барханы, то голые, то покрытые чахлыми зарослями саксаула и верблюжьей колючки. Поезд, словно изнемогая от жары, медленно полз мимо редких станций, где стояли железнодорожные цистерны с надписью на ржавых бочках «ВОДА». Длинные очереди женщин и детей с пустыми ведрами и бидонами стояли молча и терпеливо под палящими лучами солнца. Ни единого деревца, ни кустика не росло на этих станциях. Казалось, что солнце проникло в самую глубину земли, испепелило все живое.

Смех в вагонах притих, ребята с удивлением смотрели на унылый пейзаж, раскинувшийся перед ними. Далеко на горизонте пески сливались с белесым, выцветшим от жары небом, и было непонятно: то ли пески сливались с небом, то ли само небо уходило в пески.

Все это было странным и непривычным для ребят с Волги. Им ли, выросшим на берегах могучей реки, знать как дорога в этих краях каждая капля воды! Еще невдомек была простая истина пустыни — там, где кончается вода, там кончается жизнь!..

В один из вечеров, когда раскаленный диск солнца готов был уже нырнуть в барханы, и поезд тащился особенно медленно, Вася попросил:

— Алексей, сыграй… Муторно на душе от этих песков! Кажется, конца им не будет. Все едем, да едем…

— Лучше плохо ехать, чем хорошо шагать, — усмехнулся кто-то из ребят.

— Особенно, если по пескам придется, — добавил круглолицый новобранец. — Сыграй, Алексей…

Вася достал потрепанный футляр, в котором Алексей хранил трехрядку, бережно раскрыл его и с трепетом вынул гармонь. Застегнутая на две застежки, она не издала ни звука, словно ожидая момента, когда ее возьмут руки хозяина. Прежде чем протянуть ее Алексею, Вася аккуратно протер гармонь носовым платком.

Подал, глянув на Алексея доверчивыми серыми глазами, тихо произнес:

— Ребята просят, уважь, Алеша… «Утес» сыграй.

Ни слова не говоря, Алексей взял гармонь.

За дорогу Алексей и Вася незаметно сдружились. Вместе бегали на станциях за кипятком, спали рядом на нарах, еще источавших смолистый запах новых досок, делились нехитрыми тайнами. Вася узнал, что Алексей родом из села, с берегов Волги, есть у него две сестры и мечтает он стать учителем. Вася же поведал Алексею, что недавно женился, жену звать Анюта и она очень хорошая. И его заветная мечта выучиться на ветеринара… Пока что работает в колхозе… Договорились во время службы держаться вместе — веселей как-то, да и земляки!

Алексей пожал широкими плечами и растянул меха трехрядки. Широкая, раздольная, как волжский весенний разлив, мелодия вырвалась из вагона, понеслась над песками. И неожиданно для всех мелодию подхватил сильный приятный баритон… Гармонь тут же подстроилась к нему, зазвучала тише, давая песне зазвенеть во всю свою мощь…

Голос у Васи оказался красивый, сочный и он умело владел им! Алексей не ожидал услышать такой баритон. Он сразу почувствовал, как Вася тонко улавливает мелодию и ритм, понял, что он не новичок в пении. Только удивлялся, как в таком хрупком теле скрывается такая сила голоса. Видимо, за это и полюбила его волжанка. Алексей уже зримо представлял ее, так много о ней рассказывал Вася. Наверное, и сейчас он думает о жене…

Алексей не ошибся — его друг действительно вспоминал Анюту, тихие вечера на берегу широкой реки, когда он пел для ребят и девчат, что собирались по вечерам на обрывистом берегу. Вася прикрыл глаза и белоствольные березы, серебристая дорожка от луны над широким плесом, яркие звезды, все это проплыло в его сознании. А песня лилась и лилась.

Есть на Волге утес, —
Диким мохом оброс,
Он с вершины до самого края.
И стоит сотни лет,
Только мохом одет,
Ни нужды, ни заботы не зная…

И вот к голосу Васи присоединился еще один… другой… третий. Вскоре весь вагон, настоящий хор с упоением выводил знакомую мелодию.

Солнце ушло за горизонт, синие сумерки опустились на крутолобые барханы. Стучал колесами поезд, звенела над пустыней раздольная песня, подхваченная всем эшелоном.

Пустыня безмолвствовала, казалось, она внимательно слушает незнакомую, но удивительно понятную вольнолюбивую песню…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ