Сколько нам еще жить?..

Вцепившись в руки Алексея, Вася потерял дар речи, а когда опомнился, испуганно закричал:

— Ты че… Ты че… С ума спятил? Отпусти!

— Ежели отпущу ты костей не соберешь, — ухмыльнулся Алексей, — что ты там насчет щуки вякал, друг ситный?

— Эй, Кравцов! — вновь повторил старший. — Оставь шутки, отвечать придется! Кому говорю!

— Не трусь, Вася… Жив будешь, — ухмыльнулся Алексей и бережно поставил парня. Сделал это с такой легкостью, что всем показалось, будто не взрослого человека он минуту назад держал на вытянутых руках, а ребенка.

— Как насчет щуки, Вася? — переспросил Алексей.

— Пошел к черту, — огрызнулся еще не пришедший в себя паренек, — а если бы не удержал?

— Если бы, да кабы! — усмехнулся Алексей, — в тебе и весу-то пуда два не боле… Чего тут держать? У нас на мельнице, знаешь, сколько мешков за день перекидаешь!

— Мельница-то, отцова? — вкрадчиво спросил старший, хмыкнув своим внушительным носом.

— Угадал, друг ситный! Хозяином батя был… Только не мельницы, а над мешками. Положит по одному на каждое плечо и тащит…

— Ну, а ты два мешка зараз упрешь? — поинтересовался Роман.

— Насчет мешков не знаю, а таких, как ты, запросто.

— У меня отец конюх, — неожиданно произнес Вася. — И я к лошадям привык… Люблю очень. Знаете, какие лошади умные… Все понимают. Говорят, что на границе каждому лошадь дадут!

— Конечно, дадут, — поддержал кто-то, — погранвойска — главная сила у нас! Артиллеристы, да авиаторы — они только учатся, а у пограничников каждый день — боевой. И нападения могут быть и нарушители часто бывают…

— Не лошадей дадут, а верблюдов. Там пески, для них самое надежное средство передвижения — это верблюд. Ему воды не надо и солнца не боится. Жрет только колючку, а ее в песках много…

Все посмотрели на круглолицего парня, который так много знал о верблюдах.

— Да разве можно лошадь с верблюдом сравнивать, — загорячился Вася. — Лошадь поезд может догнать, любой подъем взять, а груза сколько утащит! Куда верблюду до лошади!

— Мы о песках говорим, дурья твоя башка, — возразил Алексей. — Я читал, что есть такая пустыня Сахара, там только на верблюдах ездят, а лошадей совсем нет. Там, куда нас везут тоже пустыня — Каракумы называется… Так что, друг ситный, — забудь саврасок. Придется на верблюда садиться! Вот только как удержишься на горбу?

— Есть двугорбые, — заметил кто-то.

— Значит, нашему Васе дадут двугорбого. Чтобы не грохнулся, — ухмыльнулся Алексей.

А поезд все бежал и бежал на юг. С каждым днем становилось жарче, а по ночам горячий ветер, врываясь в вагоны, не приносил прохлады.

Ближе к Ташкенту, пейзаж изменился. Пышная зелень росла по обеим сторонам дороги, вдалеке зеленели хлопковые поля, арыки были полны водой, по дорогам неторопливо трусили ишаки. Самих животных почти не было видно из-за огромных вязанок зеленого клевера — только тонкие ноги уверенно шагали по пыльной дороге. Задрав головы, важно шагали верблюды, лениво пережевывая жвачку. Низкорослые лошади тащили повозки на двух огромных колесах.

— Ребята, — удивлялись парни, — гляньте, какие телеги смешные: всего два колеса, да такие здоровенные, а кучер в седле сидит!

— Не телега это, а арба, и не кучер, а арбакеш, — пояснил опять круглолицый парень.

— Ой, братцы, — крикнул Вася, — смотрите баба лицо черной тряпкой закрыла… Это че, она?

— Паранджу надела, из конского волоса сетка такая сплетенная. Она всех видит, а ее — никто. Не положено лицо замужней женщины видеть другому мужчине, — уточнил круглолицый.

— Откуда ты все знаешь? — подозрительно покосился на него старший и опять хмыкнул своим солидным носом, — брешешь, поди, а мы уши развесили!

— Тетка в Ташкенте живет, — заявил обиженно круглолицый, — были мы у нее в гостях, она и рассказывала.

— А что, ребята, это хорошо, жену свою такой сеткой прикрыть, чтобы другие не глазели, — усмехнулся Роман. — Молодцы, азиаты!

— А ты на нее чулок натяни, — засмеялся Алексей.

— Ящик из фанеры сколоти и две дырки для глаз просверли, — подхватил кто-то.

— Глядите, — заговорил круглолицый, — мужик в полосатом халате… Тремя платками подпоясался…

— Зачем ему три платка?

— Три жены у него. От каждой — по платку! — предположил кто-то.

— Здорово, — воскликнул кто-то, — отслужу в армии и останусь здесь…

— На три платка рассчитываешь? — засмеялся, Вася.

— На пять, — уточнил тот, кто пожелал остаться в Средней Азии.

Поезд катил все дальше среди садов, поселков, где глинобитные дома с плоскими крышами прятались за высокими дувалами. Дети в ярких одеждах стояли на крышах и махали руками. Стояла весна и южная природа щедро встречала воинский эшелон красочным ковром цветов, бело-розовым цветением.

Остался позади шумный ташкентский вокзал, где было вдоволь кипятку и поезд стоял несколько часов. И снова застучали колеса, наматывая бесконечные километры.

Запомнился длинный мост над Амударьей и вода в ней, которая была не синей как в Волге, а мутной, почти коричневой. Проехали Чарджуй.