Сколько золота в этих холмах

Люси отступает через годы в детство и оттуда бьет Сэм по лицу. Чайки вскрикивают и поднимаются в жесткий ясный воздух. Тени их крыльев чернят щеки Сэм. Глаза Сэм. Когда чайки улетают, чернота остается. Люси училась у лучших. Как бить с разворота и как заносить руку. Как вкладывать в удар вес всего твоего тела, твоей здоровой ноги и твоей больной жизни, да, твоей жизни, отягощенной скорбью, столь же тяжелой, как золото в полупереваренной пище в желудке… как вложить это все в удар. Как после этого взреветь и сломать человека словами, заставить его почувствовать себя маленьким и глупым. «Ты думаешь, что умнее меня? Я – вот кто ему нужен. А тебе грош цена. Иди. Вали отсюда». Как потом погладить лицо. «Бао бэй».

И еще она узнаёт, что увидеть, как человек сжимается от твоего прикосновения, больнее, чем удар ладонью. И, глядя на Сэм, поднимающуюся на корабль, она спрашивает себя, будут ли когда-нибудь воспоминания Сэм о ней не омрачены этим ударом.

* * *

Элске смотрит в лицо Люси, когда ту через красную дверь вводит провожатый. Элске выслушивает его объяснения относительно платы. На этот раз Элске ни о чем не спрашивает Люси. Элске только прикасается.

Жесткое прикосновение. Рука Элске давит на кожу, чтобы ощутить форму костей под ней. Она собирает в горсть волосы Люси и тянет их, оттягивает губы Люси, обнажает зубы – она словно осматривает породистую лошадь. Элске бормочет что-то, вскидывает голову, дергает сломанный нос Люси. Она больше не добрый учитель – эту историю Элске поведала ей так убедительно, что Люси поверила.

«Подойдет, – говорит Элске провожатому. – Я, конечно, возьму свою долю. И нам придется подождать, пока ее волосы не отрастут».

Те три месяца, за которые волосы Люси дорастают до плеч, Элске переделывает ее. Элске выбирает зеленую ткань, чтобы придать желтоватой коже Люси оттенок слоновой кости, и юбку с высоким разрезом, чтобы подчеркнуть ее длинные ноги. Элске сверяется с книгами – не с голубой, читать которую она не умеет, а с книгами, написанными путешественниками на ее родном языке. На этом и на обрывках историй ма – Элске выуживает их из Люси – Элске пишет новую историю. О разливании чая и мелодичной речи, опущенных глазах и свежести, историю столь же не похожую на настоящую историю Люси, как золотая обманка не похожа на настоящее золото. Но это не имеет значения.

Один раз Люси напоминает Элске о ее первом предложении. Элске даже не затрудняет себя улыбкой. «То было прежде и между нами. Этот договор на других условиях».

И по истечении трех месяцев волосы связываются в пучок, и Люси становится в собственную рамку.

Она стоит у стены и думает обо всех тех дурацких спорах, что были у нее с Сэм, о сказках, с одной стороны, и учебниках истории – с другой. Это было в те времена, когда Люси по молодости считала, что существует лишь одна истина. Она произносит про себя слова извинения.

* * *

Она возвращает долг удивительно быстро. Это легко. Много лет назад вырыла она могилу, а теперь кидает туда всех Сэм и всех Люси, которые существовали прежде. Все свои мягкие, разлагающиеся части.

Она оставляет только те свои части, которые являются ее оружием.

Работа у нее легкая. Всех мужчин мучает одинаковая жажда. Она перестает быть собой, когда мужчина указывает на нее. Некоторые ищут жену, чтобы выслушала. Некоторые ищут дочь, чтобы наставлять ее. Некоторые ищут мать, чтобы положить голову ей на колени и уснуть под ее колыбельную. Некоторые ищут домашнего любимца, рабыню, статую, победительницу, охоту. Они смотрят и видят только то, что хотят.

Ей становится легче, когда она научается правильно смотреть на них. Их лица сливаются в те несколько лиц, что повторяются, как масти в карточной колоде. Некоторые из этих мужчин – Чарльзы, и их она поддразнивает и балует; некоторые – учителя Ли, и для них она изображает ученицу; некоторые – капитаны кораблей, и их нужно ублажать лестью; некоторые из них жители гор, которых нужно принимать такими, какие они есть; такие мужчины, и такие мужчины, и такие мужчины. Их желания так же предсказуемы, как рассказы у костра, она даже знает наперед каждое следующее слово, следующую потребность, следующее движение губ или руки, прежде чем это случится.

Ей становится легче после перелома носа. Она неправильно понимает одного мужчину, и кровь бежит по ее губам. Она не воет, как воет Элске. Она уже думает, как ей следовало бы подначить его, как ей следовало бы сделать шаг вперед, а не назад, какие слова произнести. В следующий раз она будет умнее, никто не может сказать, что она не учится.

Ее нос ломается в том же самом месте, что и много лет назад. Он заживает и становится прямым, уничтожая последнюю отметину ее прежнего «я». Элске дивится, и после того случая к истории, что она рассказывает про Люси, добавляется «Везучая». В волосы Люси вплетается золотой лист. Мужчины выбирают ее все чаще.

Ее долг становится все меньше.