Скорбь сатаны

Закат бледнел по мере того, как мы скользили по тихой воде и в моей голове тяжелый мрак стоял как мрак наступающей ночи. Я вновь задал себе прежний вопрос: неужели счастье невозможно на этом свете? В ту же минуту с берега долетел звук церковного звона, сзывающий молящихся к вечерне, и почти забытое воспоминание внезапно воскресло в моем уме, и наполнило мне глаза слезами. Мэвис Клер была счастлива, Мэвис с ее бесстрастными, откровенными глазами, ясным лицом и веселым нравом, Мэвис, которая носила свой лавровый венок с такой же непринужденностью, как ребенок — венок только что сорванных цветов, она, обладавшая лишь теми средствами, которые добывала собственным трудом, она была счастлива! А я со своими миллионами был глубоко несчастлив; как это могло быть? Почему это так было? И наконец, чем я заслужил такую участь? Я жил, как жили остальные, я следовал примеру высших представителей общества, я угощал своих друзей и презирал своих врагов, я вел себя, как вообще ведут себя богачи, наконец, я женился на женщине, о которой все мужчины мне завидовали, и, несмотря на все это, на мне лежало какое-то проклятие! Чего мне недоставало в жизни? Я знал чего, но боялся сознаться в этом, так как научил себя презирать все, что касалось духовного мира. Теперь же я должен был признать действительное значение тех высших начал, без которых жизнь прожить нельзя… Я должен был сознаться, что мой брак был просто сочетанием мужского и женского пола, грубой животной связью; что все лучшие чувства, облагораживающие брак, отсутствовали в нем, обоюдное уважение, доверие, симпатия, духовная неосязаемая связь, которую наука анализировать не может, но которая сильнее всего материального соединяет души, когда тела уже растлели, все это не существовало и не могло существовать между мной и моей женой. И так что касалось меня, мир был пуст; я должен был искать решения в самом себе и не находил его. Что мне делать со своею жизнью? С горечью думал я, гоняться за славой, за настоящей славой? Но презрительные глаза Сибиллы будут смеяться над моими усилиями! Если бы во мне и существовала вдохновенная искра, она бы убила ее!

Час прошел; лодочник причалил меня к берегу; я заплатил, сколько следовало, и отпустил его. Солнце окончательно село; густые багряные тени спускались на горы, и одна или две маленькие звездочки слабо заблестели на западе. Я медленно направился к вилле, где мы остановились, принадлежащей к большому отелю округа, которую мы занимали ради покоя и независимости; некоторые из отельных слуг были в нашем распоряжении впридачу к моему лакею Моррису и горничной моей жены. Я нашел Сибиллу в саду в плетеном кресле; ее глаза были устремлены на красную полоску света от закатившегося солнца, и в руках она держала книгу, одну из безобразных зудящих новелл, недавно написанных женщинами, чтобы унизить и опозорить свой пол. С непреодолимым внезапным порывом гнева я выхватил у нее книгу и швырнул ее в озеро.

— Как вы резки сегодня, Джеффри, — сказала она.

Я смотрел на нее в глубоком раздумье. Начиная с легкой шляпы, отделанной бледно-лиловыми орхидеями, изящно лежавшей на каштановых волосах и кончая ее вышитым башмаком, ее туалет был безупречен, и она была безупречна. Я это знал, с физической точки зрения никого нельзя было сравнить с нею! Мое сердце сильно забилось, я почувствовал что задыхаюсь, я убил бы ее с наслаждением за то чувство бессильного обожания и омерзения, которое она возбуждала во мне…

— Мне очень жаль, — сказал я хриплым голосом, стараясь избегнуть ее взгляда, — но я не могу видеть вас с такой книгой в руках.

— Вы знаете ее содержание? — спросила она все с той же чуть заметной улыбкой.

— Я угадываю его.

— Говорят, что в нынешнее время такие книги необходимы и, судя по отзывам прессы, общественное мнение клонится к тому, чтобы молодые девушки знали все тайны брака, до вступления в брак, дабы могли совершить этот шаг с открытыми глазами. — Тут она засмеялась, и ее смех причинил мне боль, как физическое повреждение.

— Идея, которую писатели пятидесятых годов составляли себе о том, чем должна быть невеста, совершенно отжила, — продолжала она. — Представьте себе нежное, застенчивое существо, почти безмолвное, в густой вуали, которая в то время совершенно покрывала лицо, в знак того, что тайны брака еще скрыты от девических взоров. Теперь же вуаль откинута; невеста открыто смотрит на всех и, благодаря современным романам великолепно знает на что идет!

— Современные романы отвратительны, — горячо прервал я, — и в смысле слога и в смысле нравственности; не понимаю, как вы можете их читать. Женщина, написавшая книгу, которую я только что бросил (и я не жалею, что бросил ее) также мало знакома с грамотностью, как с приличием.