Скорбь Сатаны

Мы поклонились; женщина почтительно склонила голову. Перед нами была сановитая старая дева, и по ее лицу было трудно угадать, о чем она думает. Оно было благочестивым и чопорным, но также наводило на мысль о том, что некогда стала свидетелем чего-то столь непристойного, что не способна забыть. Поджатые губы, бледные круглые глаза и ореол оскорбленной добродетели, окутывавший ее с головы до пят, лишь усиливали это впечатление. Невозможно было долго смотреть на мисс Шарлотту, не задаваясь неучтивым вопросом: что же случилось в дни ее давно минувшей юности, что так оскорбило ее непорочную натуру и оставило неизгладимый след на ее чертах? Но с тех пор я повидал немало точно таких же англичанок, особенно среди аристократок «высшей десятки»[6]. Совершенно иным было дерзкое, яркое лицо юной леди, которой нас представили в следующую очередь; томно поднявшись с полулежачего кресла, она дружески улыбнулась нам, когда мы поздоровались с ней.

– Мисс Диана Чесни, – поспешно сказал граф. – Вероятно, вы знакомы с ее отцом, князь; во всяком случае, точно о нем слышали – это знаменитый Никодемус Чесни, один из железнодорожных магнатов.

– Разумеется, я с ним знаком, – сердечно ответил Лучо. – Кто его не знает! Я часто встречался с ним. Очаровательный человек, одаренный необычайным чувством юмора и жизнелюбием – я прекрасно его помню. Мы много времени провели вместе в Вашингтоне.

– Вот как? – несколько бесстрастно сказала мисс Чесни. – Я думаю, что он несколько странный – своеобразная помесь контролера и таможенника, знаете ли. Я его вообще не вижу, но как увижу, чувствую, что должна немедленно отправляться в путь – первое, что приходит в голову, когда на него смотришь – железная дорога. Я ему так и говорю. Говорю: «Па, ты бы куда лучше выглядел, если бы у тебя на лице не было написано, что ты железнодорожный магнат». И вы действительно сочли его остроумным?

Смеясь над тем, как непривычно и свободно эта юная особа критикует собственного отца, Лучо заявил, что это так.

– А мне так не кажется, – призналась мисс Чесни. – Но может быть, это потому, что я столько раз слышала от него одни и те же истории, да еще читала о них в книгах, и не придаю им особого значения. Кое-какие из них он при любом удобном случае рассказывает принцу Уэльскому, но ко мне с ними больше не пристает. И он очень умен – сколотил состояние куда быстрее многих. И вы правы насчет его жизнелюбия – бог мой, он так смеется, что живот можно надорвать!

Она внимательно изучала наши изумленные лица, и глаза ее весело сверкали.

– Считаете меня непочтительной, не так ли? – продолжала она. – Но ведь вы знаете, что папа не седовласый благодетель, слишком пекущийся обо мне – просто доброжелательный железнодорожник, не любящий излишней почтительности. Прошу, садитесь! – И, кокетливо повернув голову к хозяину дома: – Усадите их, лорд Элтон. Терпеть не могу, когда мужчины стоят. Превосходящий пол и все такое. Кроме того, вы и так очень высокий, – добавила она, не скрывая, что любуется статной фигурой и красивым лицом Лучо, – я как будто пытаюсь разглядеть яблоню на луне!

Лучо тепло рассмеялся, заняв место подле нее; я последовал его примеру; старый граф оставался в прежнем положении, широко расставив ноги на каминном коврике, излучая благодушие. Диана Чесни бесспорно была пленительным созданием, одной из тех рациональных американок, что совершенно сводят мужчин с ума, при этом оставаясь холодными.

– Так вы и есть тот самый знаменитый мистер Темпест? – проговорила она, критически разглядывая меня. – Что ж, положение у вас просто превосходное, не так ли? Я всегда говорила, что нет толку в куче денег, если ты не молод – если ты стар, ты просто набиваешь ими карманы своего доктора, пока он пытается подлатать твое измотанное тело. Знала я как-то одну даму, которой досталась в наследство сотня тысяч фунтов, когда ей было девяносто пять. Бедная старушка просто рыдала. У нее еще хватало ума понять, насколько неподходящим был этот момент. Она не вставала с постели, и единственной доступной ей роскошью была булочка за полпенни, которую она окунала в молоко для чая. Это все, что ее заботило.

– На сотню тысяч фунтов можно купить немало булочек! – сказал я с улыбкой.

– Можно, да! – И прекрасная Диана рассмеялась. – Но мне кажется, вам, мистер Темпест, хочется тратить свои деньги на нечто более существенное. Состоятельным следует быть в расцвете лет. Полагаю, сейчас вы один из богатейших людей, так?

Вопрос был задан в совершенно наивной, открытой манере, и казалось, в нем не было и следа неуместного назойливого любопытства.

– Может быть, я и являюсь одним из самых состоятельных людей, – ответил я, внезапно вспомнив, что совсем недавно был одним из беднейших, – но князь, мой друг, куда богаче меня.

– Неужели! – И она уставилась на Лучо, встретившего ее взгляд с мягкой, полунасмешливой улыбкой. – Что ж, кажется, в конечном итоге папочка ничуть не лучше какого-нибудь нищего! Наверное, у ваших ног лежит весь мир!