Скорпика

Затем Бохара сказала, что им надо делать. Спрятать тела в сарае, взять оружие и уйти. Исчезнуть. Азур двигалась так, словно чей-то разум управлял ею. В каком-то смысле так оно и было. Она просто двигалась так, как приказывал ей капитан. Бохара приказала достать кинжал из тела мужчины, где она его оставила; она так и сделала. В некоторые моменты она была в сознании, но были и моменты черноты, когда она качалась на ногах, каким-то образом сохраняя вертикальное положение.

Они взяли тело Айсилеф с собой – другие фехтовальщицы подняли ее, Азур не разрешили, чтобы никто не мог доказать, что здесь были скорпиканки. Когда они переправлялись обратно в Скорпику, их плот был доверху набит награбленным добром, сама Бохара утяжелила тело Айсилеф камнями и столкнула ее с куфаи. Азур все еще плакала, находясь на грани истерики. Тело ее мертвой подруги тонуло точно так же, как, по ее представлению, тонуло бы ее собственное тело во время переправы. Казалось, что это было много лет назад. Но с того времени не прошло и дня.

Как только они оказались в безопасности в Скорпике и их куфаи аккуратно причалили к берегу вместе с плотом оружия, которое они награбили, Бохара указала на землю и приказала разбить лагерь.

– Мы останемся здесь на ночь, – сказала она. – Немного поохотимся, не торопясь, отдохнем. Соберем силы для обратного пути.

Вместо того чтобы последовать за своими товарищами по оружию к безопасному лагерю, Азур отвернулась и уставилась на воду. Она не пошла в глубь острова. Она не могла даже смотреть, как другие воительницы разбивают лагерь, едят холодное мясо, поздравляют друг друга с удачно проведенной битвой. Она не могла притворяться, что мир все еще имеет смысл, когда Айсилеф больше нет. Вместо этого она села на песок и пробыла на берегу несколько часов, глядя в сторону Паксима, в ноздри ей ударял запах соли, железа и крови.

Со временем небо потемнело, волны на пляже стали ближе, когда начался прилив. Время было бессильно, чтобы охладить боль, все еще бурлящую внутри нее, ее неистовая кровь все еще требовала, чтобы она что-то сделала. Азур не знала, как справиться с этим, как подавить ее. Она знала только, как надо бороться, а бороться сейчас было не с чем, некого было колоть или резать. Только ее боль. Ей хотелось засунуть кинжал себе под ребра и упереться в него, пока тьма, а затем смерть не затмят свет в мире. Только тогда она поняла, что Бохара не оставила ей кинжала. И вообще никакого другого оружия. Ее лука не было, колчан был пуст. Ее командир не сказала ни слова, когда она осталась на берегу, но, очевидно, перед этим она забрала все, что Азур могла использовать для причинения вреда себе или кому-либо еще.

Когда солнце начало опускаться над Соляной Пастью, а все ее тело все еще пылало, Азур решила, что пора. Ее тело требовало действий. Она не могла придумать, что еще можно предпринять, не имея под рукой оружия. Поэтому сначала она встала на берегу и пошла туда, где песок менял цвет под ее ногами. Боль в груди все еще ныла. Тогда она сделала еще несколько шагов, пока вода не покрыла ее лодыжки и ступни. Все еще боль. Она попробовала пройти до колен, вода была теплая, как кровь, потом до пояса, но поскольку ей было больно, она продолжала идти.

Она погрузилась уже до плеч, когда почувствовала, как знакомая сильная рука схватила за шиворот и потащила ее, брыкающуюся, обратно на мелководье.

Бохара, слегка задыхаясь, повалила ее на песок и проговорила:

– Ты слишком хорошая воительница, чтобы мы тебя потеряли. Ты останешься в этом мире.

Азур слегка пожала плечами, что было трудно сделать, когда она полулежала у ног своего капитана.

Бохара схватила бурдюк, наполовину полный и все еще надутый, с плоского камня, где она оставила его прежде, чем погналась за Азур в прибой. Даже лежа, когда соленая вода вытекла у нее из носа, Азур чувствовала тяжелый привкус «расколотого вина» в дыхании своего капитана.

Отпив из бурдюка, Бохара повторила попытку.

– Ты можешь кое-что сделать.

– Да, – сказала Азур, – я пыталась.

– Не это. Жить в мире после потери.

– Не проси меня забыть ее. Она была моей подругой.

– И ты злишься, – сказала Бохара, сжимая кулак, чтобы повторить сказанное ею. – Преврати свой гнев в действие.

– Какое действие?

– Когда мы вернемся к Тамуре, расскажи ей об Айсилеф. Расскажи ей о своей потере, о своем горе. Скажи ей, что она никогда не должна была посылать непроверенных воинов, драгоценных девушек, на такую миссию. И посмотрим, что она ответит.

– Она наша королева, – сказала Азур, – и моя мать. Я никогда не проявлю неуважения к ней.

– Привлечение к ответственности – это уважение. Она должна ответить за свои действия, – сказала Бохара, ее голос звучал решительно. – От такого никто не застрахован, даже королева.

Азур провела рукой по мокрым волосам и уставилась на воду. Каждый раз, когда она расслаблялась, даже на мгновение, она видела того мужчину с кинжалом, который стоял позади Айсилеф, готовый нанести удар. Она видела, как беззвучно кричала ее подруга.

– Сегодня, – сказала Бохара мягче, – не думай об этом.

– Легко сказать.