Скорпика

– Только мы, – заверила Вишала. – И мы дадим тебе новое имя. Ама. Если кто-то спросит твое имя, что ты скажешь?

– Ама.

– Хорошая девочка.

– Но ты ведь убережешь меня, тиши Виш? От плохой женщины?

Но Вишала сосредоточила свое внимание на другом.

Она каким-то образом почувствовала опасность среди земли и кустарников вокруг себя. Почувствовала чье-то присутствие на склоне холма прежде, чем ее сознание увидело или услышало что-либо, тело воительницы настроилось на сигналы, находящиеся за пределами чувств.

– Ама, – мягко сказала она, надеясь, что девочка откликнется на новое имя без протеста. – Встань позади меня.

Львица возвышалась над ними на холме, находясь на расстоянии прыжка, ее глаза горели золотом и излучали угрозу, на правой лапе и подбородке уже темнела засохшая кровь предыдущей жертвы.

Надо отдать ей должное, девочка не только послушалась, но и без единого звука проскользнула за спину воительницы. Она сложила кончики пальцев в пятиконечную звезду на спине Вишалы – охотничий сигнал: «Я – рядом, но убийство – за тобой».

Львица подняла глаза и зарычала – низкий, горловой звук, полный обещания и опасности.

Вишала зарычала на нее в ответ, почти идеально имитируя звук, изданный животным, и мрачно выхватила меч.

12 Сила для колдуньи

На острове у побережья Скорпики

Хана, Сессадон

Охотница стремительно неслась через лес. Бесшумно. Ее ноги едва касались земли, словно она была ветром, а не женщиной. Кабан бежал впереди нее. Она ждала подходящего момента. Когда он настал, она швырнула камень, который держала в руке, слева от зверя, изменив его направление. Испугавшись, кабан опустил клыки и свернул в сторону от звука. Вдвоем они помчались дальше среди деревьев.

Да. Вот так. Вперед.

Хана часто задавалась вопросом, принадлежат ли некоторые мысли в голове ей самой или голосу, но теперь она поняла, что никакой разницы нет. Она и голос были одним целым. Они вместе охотились. Сегодня они вместе бежали.

Еще одна скала. Еще одна миля. Почти на месте.

Когда она бросила еще один камень прямо перед носом кабана, тот смущенно зафыркал. Затем он повернул в нужном ей и голосу направлении. «Теперь быстрее, – подумала она. – До конца».

В один миг лес кончился, и они оказались на обрыве над водой, Хана уперлась ногами в землю, чтобы остановиться, но кабан слишком поздно среагировал.

Животное сорвалось с обрыва в пустоту. После долгого мгновения и ужасного, пронзительного для ушей визга оно приземлилось на мокрые камни внизу.

Очень хорошо. А теперь принеси его мне.

Хана охотно спускалась со скалы, ее проворные пальцы и ноги находили выемки и ниши. Следующая часть была самой трудной. Но это был единственный способ доставить животное такого размера обратно, как велел голос: ни живым, ни мертвым. В течение недель и месяцев она приносила животных со всего острова, горных козлов и тетеревов, крабов и змей, и голос благодарил ее за каждого из них. Но кабаны были самой крупной и резвой добычей на острове, и за них голос благодарил больше всего.

У подножия скалы она обвязала веревкой ноги животного, сцепив его копыта. Затем вскарабкалась обратно на скалу с длинной веревкой в зубах, вцепившись руками и ногами в запомнившиеся ей по дороге крепления. Хана обвила веревку вокруг короткого толстого ствола дерева, чтобы вытянуть животное. Зверь издавал ужасные звуки при подъеме, некоторые громкие, некоторые тихие, но все они были крайне неприятными.

Когда полумертвое животное уже лежало на вершине скалы, продолжая стонать, Хана подумала о том, чтобы передохнуть. Но побоялась разочаровать голос. Если кабан умрет по дороге, все это будет напрасно. Она перекатила его на широкий кожаный брезент, который оставила в стороне, и ухватилась за палки с каждой стороны, а затем подалась всем телом вперед, увлекая за собой слабо визжащее, извивающееся животное. По крайней мере, ее собственное дыхание было настолько громким в ушах, что зверя было слышно хуже.

Когда Хана, наконец, спустилась в темноту знакомой пещеры, то возложила кабана, как подношение, перед неподвижной формой, откуда доносился голос, а затем опустилась на колени рядом с ней.

«Для тебя», – подумала она.

Мгновенно в ней расцвело теплое счастье, зародившись в груди и распространяясь по всему телу. Она жила ради этого ощущения. Это ощущение стоило всего, всех трудов. Глубокое, почти всепоглощающее блаженство, счастье, которое она никогда не испытывала. Даже прикосновения Марберы в самых потаенных местах. Она уже давно не думала о Марбере; ее прежняя жизнь была слабой, далекой тенью. Вот это было высшее блаженство. Высшая награда.

Очень хорошо. А теперь – можешь его прикончить.