Скриба

– Ваше величество, – Алкуин выступил вперед, – я понимаю, это кажется странным, но я всего лишь хотел обнаружить причину заболевания.

– А заодно провернуть выгодное дельце, – встрял Лотарий.

– Ради Бога, конечно же нет! Мне нужно было завоевать доверие Коля, чтобы добраться до пшеницы.

– О, добраться до пшеницы! Что же это получается? Коль преступник или нет? Вы его обвиняете или защищаете? Тогда, на мельнице, вы обманывали его или сейчас обманываете нас? – Лотарий повернулся к Карлу Великому. – И этому человеку, который сделал ложь своим образом жизни, вы доверяете?

Алкуин скрипнул зубами.

– Conscientia mille testes, то есть в глазах Господа моя совесть – не хуже тысячи свидетелей, а если кто-то мне не верит, по правде говоря, меня это не беспокоит.

– А должно бы беспокоить.– поскольку ни ваше красноречие, ни ваше пренебрежение не избавят вас от бесчестья, которого вы заслуживаете. Скажите, Алкуин, узнаете ли вы вот это? – Лотарий показал исписанный и измятый пергаментный лист.

– Дайте-ка взглянуть, – Алкуин внимательно рассмотрел его. – Проклятье, где вы это взяли?

– У вас в келье, естественно. – Епископ забрал у него пергамент. – Это вы писали?

– Кто вам позволил?

– У себя в епископате я не должен ни у кого спрашивать разрешения. Отвечайте, вы автор этого письма?

Алкуин нехотя кивнул.

– Вы помните его содержание? – не отставал Лотарий.

– Нет, вернее, не очень хорошо, – поправился Алкуин.

– Тогда попрошу вашего внимания, – сказал Лотарий, обращаясь прежде всего к Карлу Великому. – «С Божьей помощью составлено в третий день января и двадцать четвертый день нашего пребывания в аббатстве. Всё указывает на мельницу. Вечером Тереза нашла несколько черных рожков в зерне, хранящемся в амбарах Коля. Несомненно, мельник виновен. Боюсь, как бы зараза не распространилась по всей Фульде, однако еще не время пытаться предотвратить ее». – Лотарий с довольным видом спрятал пергамент в складках одежды. – По-моему, это не похоже на молитву монаха-бенедиктинца. А вы что думаете, ваше величество? – обратился он к королю. – Разве это не доказывает яснее ясного желание скрыть преступление?

– Похоже, это так, – с грустью признал Карл Великий. – Вы хотите что-нибудь добавить, Алкуин?

Монах ответил не сразу, но потом все-таки сказал, что имеет обыкновение записывать свои мысли для дальнейших размышлений, что никто не имеет права рыться в его вещах и что он никогда не причинил вреда ни одному христианину, однако насчет самого текста не добавил ничего.

– Но если вы подозревали Коля, почему теперь вы его защищаете? – спросил Карл Великий.

– Потому что позже я установил еще кое-что. В действительности я подозреваю его рыжего помощника, который…

– Вы имеете в виду умершего Ротхарта? – вмешался Лотарий. – Но это же случайность! А вообще вам не кажется странным, что человек, отравивший весь город, сам умер от отравления?

– Возможно, это не такая уж случайность, – с вызовом бросил монах.

Между тем Тереза, укрывшись на хорах, не знала, кому верить – Алкуину или Лотарию. Она помнила, что Хоос давно предостерегал ее насчет монаха, а теперь, похоже, сам король начинает сомневаться в своем посланнике, убежденный доводами Лотария. Ей очень хотелось верить в его невиновность, но опять же, зачем он запер ее в ризнице?

– Вы знакомы с некоей Терезой? – снова услышала она голос епископа.

– К чему этот вопрос? Вы знаете ее не хуже меня, – ответил Алкуин.

– Да. А правда ли, что вы не один час провели вместе с ней за работой?

– Я по-прежнему вас не понимаю.

– Если вы не понимаете, то мы тем более. Разве не странно, что молодая и привлекательная, насколько я помню, девушка по вечерам помогает монаху выполнять работу, к которой она, будучи женщиной, не способна? Признайтесь же, Алкуин, что вы интересуетесь не только торговлей, но и дочерьми Евы.

– Придержите ваш язык, это непозволительно…

– А теперь велите мне замолчать! – Епископ натужно рассмеялся. – Ради Бога, сознавайтесь. Разве вы не заставили ее поклясться, что она будет молчать о том, что вы ей рассказали, не угрожали ей? Не собирались, злоупотребив своим положением, знаниями и слабостью женского ума, скрыть свои отвратительные планы?

Алкуин вплотную придвинулся к Лотарию:

– Какие планы вы имеете в виду? Видит Бог, я всегда говорю правду.

– Не сомневаюсь и полагаю, Бог также знает о вашей попытке совершить отравление, да? – как бы между прочим произнес епископ.

– Ради всех святых, не смешите меня.

– Ах, значит, это я смешон! Ну что ж, посмотрим, что скажет наш король Карл Великий. Людовик, идите сюда!

Приор медленно подошел, презрительно глядя на Алкуина.

– Дорогой Людовик, не соблаговолите ли вы рассказать, что видели на прошлой неделе во время казни Борова? – попросил Лотарий.

Проходя мимо Карла Великого, приор поклонился, затем выпрямился, будто жердь проглотил, и заговорил так важно, словно от его свидетельства зависело решение этого запутанного дела.